[Аннаэйра]

Ну что ж... потихоньку продолжаю историю. Надеюсь, понравится...

* * * * *
Вокруг темнота, и я плыву, как Ежик из известного мультфильма, дожидаясь своего «кого-то», кто согласится отнести меня на берег… А вокруг – лишь тьма и пустота, как в подводной лодке, где выключено освещение и заглушен мотор… как в самом маленьком батискафе, качающемся на морских течениях… как в воздушном пузыре, чьи стенки колышутся от любого толчка, от легчайшей вибрации, созданного плещущимся на мелководье ребенком или взмахом птичьих крыльев… Тьма, потерявшая свои алые краски, была похожа на недра чернильницы, и я молча плавала в этом океане без границ, без боли и переживаний, где любые чувства или воспоминания казались всего лишь полузабытым сном, и я смутно припоминала какую-то тряску, крики, плач… бледное лицо женщины, склонившееся надо мной, почему-то наполовину закрытое маской, но с глазами, полными боли… ее рука, гладящая меня по щеке… ее полный тревоги голос…
Мама…
Мама?
А потом все, что я видела, вновь заволокла кровавая пелена боли.
И мой крик растворился под гнетом небытия, как пламя свечи, накрытое медным колпачком.
* * * * *
- …риворук! Идиот паршивый, куда ты смотрел?! Где твои глаза косые были, ты, …, … …! Ты хоть понимаешь своей пустой башкой, что Амика замуж выходит, а не в кустах с соседским мальчишкой …, и у нас сейчас каждый мирр на счету? Ты хоть задумался, сколько мы в этом году лекарю заплатили, чтобы тебя от белянки вылечить, ты, забулдыга подзаборный!
- Ну милая, я же не знал…
Жар Преисподней… до чего же они шумные…
И дотоле спящий зверь открыл вспыхнувшие в полумраке зрачки.
Резко обострилось зрение, превратив весь мир в скопище абстрактных пятен, окруженных колышущейся вуалью запахов, трепещущих от едва слышимых звуков, и, несмотря на сгущающиеся сумерки, взор хищника без труда выцепил из окружающего пространства живых, тепло пахнущих существ, сгрудившихся неподалеку – мою законную, мою желанную добычу!..
Добычу?..
Они стояли очень удобно – спинами ко мне, и их резковатые голоса слегка раздражали слух, но зато, глупые, были настолько поглощены разговором, что не обращали на меня никакого внимания…
О нет… нет, нет!
Не смей!
Я не хочу… не хочу… я не он!
И голодный хищник оскалил в предвкушении клыки.
Нет!
Нет, нет, нет!
Я билась, как муха об стекло, пойманная в ловушку собственного тела, устремляя все свои силы и помыслы на то, чтобы остановить дикую тварь, вытеснившую меня куда-то на задворки сознания, но я была так слаба, а она – невероятно, немыслимо сильна в своей простоте, в своем древнем, как жизнь, понимании мироздания, в понятном любому из нас законе: съешь! – или съедят тебя…
Стой!
Ну пожалуйста…
А потом я прыгнула. Одним быстрым, змеиным движением, и мир вспыхнул ярче, обагренный предвкушением убийства и вкуса свежего мяса. О, кровь моя бурлила, как пламя ада, и холодный разум опытного охотника тут же подсказал, что добычу сперва стоит сбить с ног, по возможности ломая кости и отрезая пути к отступлению, после чего уже заниматься каждым в отдельности, не давая им уползти… что в доме, помнится, остались еще несколько существ, чьи запахи тоже витали в воздухе, но за них я могла не переживать – я успею ими заняться раньше, чем они проснутся и попытаются от меня улизнуть… Не уйдете. Вставшего на след демона уже невозможно с него сбить. И мои остро отточенные когти уже были готовы рвать и разить, раздирать плоть и вминать добычу в землю, одним легким движением кисти обрывать такую короткую, такую бессмысленную человеческую жизнь…
…Как вдруг волна резкого, жгучего запаха окатила меня с головой, одновременно с глухим, угрожающим ревом, надвигающимся откуда-то сверху. Думать было некогда, а зверю это и не требовалось, поэтому я тут же метнулась в сторону, и огромные лапы не раздавили меня, как клопа, а лишь зацепили за край перепонки, оставив небольшую царапину – но, впрочем, этого вполне хватило, чтобы довести сидящего во мне монстра до белого каления. В тот же миг первоначальный испуг сгинул без следа, и волна лютой ненависти охватила мое сердце – я зарычала, припадая к земле и горящими глазами следя за противником, что казался мне уродливым чудовищем, предателем, коварным чужаком, от которого следовало немедленно избавиться – как он посмел вмешаться?! И когда новоявленный пришелец слегка пошевелился – просто дернул крылом, или вроде того – я не замедлила атаковать, прыгнув так быстро, как только могла, и метя своего врагу точно в горло…
Но, наверное, где-то все-таки не рассчитала.
Иначе откуда бы на моем пути было взяться каменной стене?..
* * * * *
А-а-а-а!
Ужасающая боль огненной иглой пробилась сквозь путы забвения, возвращая меня в мир живых, и я закричала в голос, выгибаясь неистовой дугой. Глаза мои были открыты, но я ничего не видела, не слышала и не ощущала – мир заполонила сплошная красно-черная боль, поглотив и формы, и звуки, оставив после себя лишь бескрайнюю кипящую тьму, в котором плавало мое ободранное, изувеченное «я», утопая в клокочущей бездне. Где-то на краю сознания, отчаянно цепляясь за мою трепещущую сущность, билась мысль, что это все неправда, что это всего лишь мое воспаленное воображение бьется в клетке собственных иллюзий, но боли от этого становилось ничуть не меньше, и с каждой секундой я погружалась все глубже и глубже, на самое дно океана страданий. Я погибала, я теряла себя, становилась никем и ничем, я уже почти умерла и растворилась в густо-черной вечности, но какая-то неведомая сила продолжала тянуть меня из заволоченного дымом забвения небытия, не давая слиться с ним в единое целое, забыть о боли, не помнить о муках… сила, сила бесполезная – отпусти! Дай мне… дай!
Да только разве ж послушалась…
Разве ж помогла!
«Скрывая боль, ты не сделаешь ее меньше, - внезапно раздавшийся в моей голове спокойный, шумяще-прохладный, как морской прибой голос, - Затаенная боль подобна сидящему в засаде хищнику… никогда не знаешь, когда он решится атаковать», - после чего, не давая мне времени опомниться и хоть как-то отреагировать на столь философское заявление, грудь разорвала обжигающая боль, а в следующий миг…
«…все, - устало, но удовлетворенно прошептал голос, как только я вновь обрела способность слышать что-либо кроме пронзительного звона в голове, - А теперь – спи», - строго добавил он, причем это был уже приказ, а не просьба, и возмутиться самоуправством не получилось – просто не хватило сил… Поэтому осталось лишь оставить все вопросы на потом и вновь погрузиться в темноту.
Но на этот раз – безо всяких сновидений.
…П… п… п-пить…
Когда я очнулась – это было моей первой более или менее внятной мыслью. Чувством. Ощущением того, что горло кто-то основательно просушил полотенцем, а потом еще раза на три прогулялся по нему наждаком, ибо оно горело и пухло, как после самой жестокой простуды. А может, и правда простудилась? В озере переплавала. В том самом, холодном… Когда это было? День, два назад? Почему же так пить хочется?.. Не открывая глаз, пробую пошевелиться. Совсем чуть-чуть – всего-то голову приподнять… но в ответ получаю столь «радужный» привет откуда-то из области затылка, что тут же падаю наземь, оглашая воздух… нет, не пронзительным воем, а жалким хрипом, сменившимся сухим, натужным кашлем, от которого в глазах заплясали огненные пятна, и сознание вновь затрепыхалось, как подыхающая рыбина, вот-вот готовясь отключиться. Не отключилось – я не позволила, мало что не силком заставив себя полной грудью – и пусть там что-то похрустывает! – наполнить легкие воздухом, натужно выискивая в нем следы влаги, однако почти тут же отказаться от этой идеи – воспаленный нос едва мог сейчас отличить даже розовое масло от протухшего мяса. Но я же заснула недалеко от озера… там еще стадо суннов было… кажется. Или приснилось?.. Да какая разница! Главное, если постараться, то, наверное, сумею доползти… Как засыпала? Хвостом к лесу, по-моему. А головой – куда, вправо или влево? Впрочем, неважно, будем ориентироваться на хвост. Хво-остик, ты где там? А, чтоб тебя… больно! Слегка потеребив ноющую часть тела и выяснив ее примерное расположение, я осторожно перевалилась на левый бок – и поползла-а-а… Сперва получалось двигаться со скоростью улитки, потом «прогрессировала» до червяка, а там дело пошло на лад, и вскоре я уже почти шустро перекатывалась с боку на бок, как пустынная змея, цепляясь вздыбленной чешуей за землю и с грехом пополам подтягивая тело. Постепенно кровь начала согреваться, и сердце застучало веселее, а я – внезапно! – обнаружила, что крылья мои все еще в полном порядке, и, наловчившись, принялась помогать себе когтями на сгибах, постанывая на каждом «шагу». И – раз! И – два! Боль в позвоночнике не утихала, нос вспахивал грязь не хуже кабаньего рыла, а одеревеневшая шея всякий раз «стреляла» прямо в мозг, когда я снова выгибала тело дугой, выбрасывая вперед крыло для следующего подтягивания. И – ра-а-аз! И – два-а-а! Давай, давай, шевелись! Больно, знаю – а кому сейчас легко? А кому сейчас просто? Ше-ве-лись давай! Крылышко вперед – и поползли… Второе крылышко вперед… И еще раз. И еще разо-о-очек. Шевели-и-ись, родная, совсем немно-о-ожечко осталось… Вон там она, водичка, плещется… миленькая, я сейчас к тебе… я уже скоро…
«Ты что это делаешь?!»
Громогласный рев, ввинтившийся в уши, смял мое бедное сознание, как гнилое яблоко, заставив нелепо дернуться и повалиться на бок, глотая воздух широко распахнутой пастью и чувствуя, как по щекам бегут непрошеные слезы… больно-то как! Правда, спустя пару мгновений эта боль отошла на второй план, ибо, когда тебя, точно мешок с картошкой, хватают за загривок и куда-то волокут, трудно думать о чем-либо другом! К чести своей, отмечу, что я даже совершила попытку к сопротивлению… которая, впрочем, была расценена как попытка к бегству и безжалостно пресечена, а вяло дергающейся мне запрокинули голову, крепко держа за рога. Вот когда я пожалела, что не уродилась комолой… Судя по всему, там, наверху, был все же день, ибо даже того слабенького света, что просачивался сквозь веки, было вполне достаточно, чтобы заставить меня еще раз умыться собственными слезами, но, тем не менее, я рискнула чуть-чуть, на самую капельку приоткрыть горящие огнем глаза…
Как раз вовремя – ибо в этот самый миг зловредное солнце скрылось, заслоненное чьей-то массивной головой, и, не успела я даже «вя» вымолвить, как огромные челюсти без лишних объяснений залезли мне в пасть, попутно едва ее не разорвав, после чего раздалось невнятное бульканье, как будто рядом кто-то открыл воду в давно не пользованном кране, а в следующий миг мне в глотку вылилось несколько литров слегка солоноватой и странно пахнущей, но все же – воды!!! Естественно, я тут же подавилась и раскашлялась. Естественно, большая часть воды пошла скорее на умывание, чем на утоление жажды, но даже этих несчастных нескольких глотков вполне хватило, чтобы привести меня в чувство… а, так как топить меня, по счастью, никто не собирался, то живительный поток тут же перекрыли, не давая захлебнуться на радостях. Голову я, естественно, тут же вырвала, и даже попыталась отползти в сторонку, подальше от всяких… нехороших личностей, но, увы, на такое моя избитая тушка пока еще не была способна – в голове танцевали дикие радуги, и каждый удар сердца словно бы заставлял желудок подпрыгивать вверх и грозить вот-вот расстаться с такими трудами добытой водой… не смей.
Не смей, я сказала!..
…Ох, черт.
Когда я окончательно пришла в себя, это было моей первой более или менее отчетливой мыслью. По-моему, мои голова и тело решили поспорить за право называться «самыми больными», и теперь изо всех сил пытались заполучить главный приз и самую большую порцию жалости. Просто замечательно! И это при том, что сама я лежу… на земле, кажется… укрытая чем-то теплым… стоп. Укрытая? Извини, рогатый, без твоего поминания не обойдемся… Правда, внешне я осталась – надеюсь… – совершенно спокойна, только на мгновение дернулись ноздри, да чуть шевельнулся кончик хвоста. В ответ послышалось низкое урчание, сопровождаемое тихим шелестом, и, на самую капельку приоткрыв глаза… Ну, вернее, это я так думала, что «на капельку», а вот только, стоило мне понять, что именно я вижу, как веки сами собой поползли вверх, совершив попытку забраться внутрь черепа, пока ставшие совершенно круглыми глаза изучали растянутую надо мной кожистую перепонку, накрывшую меня целиком, точно какой-то удивительный шатер. Кажется, снаружи, если можно так выразиться, ярко светило солнце, чьи лучи, пробиваясь сквозь плотную кожу, ярко подчеркивали затейливый рисунок сосудов, что сейчас редко, сонно пульсировали, проталкивая очередную порцию крови – одновременно с глухим буханьем где-то у меня за спиной… впрочем, мне не нужно было оборачиваться, чтобы понять, где я.
Под крылом у дракона.
Дракон!
Острые, как лезвия, клыки, сжимающиеся на моем горле…
Когтистая лапа, несущаяся к замершей у стены Ирране.
Черная тень, закрывшая солнце и несущаяся прямо на меня!
Нет!
И разум во мне померк.
И душу обуял ужас…
И я рванулась, что было сил, позабыв про былую слабость… кажется, даже успела применить когти – ужасающий рев и отдернувшееся от боли крыло были тому вескими доказательствами, а, едва увидев, что путь свободен, я во весь дух припустила наутек, под иллюзорную защиту возвышавшихся вокруг деревьев. Те встретили меня не очень приветливо – верно, им не понравилось, как я неслась сквозь переплетения кустарников и низко растущих веток, ломая все на своем пути – но мне было плевать на порезы и ушибы, плевать на взвывшие от боли лапы, крылья, хвост и все прочие части тела, плевать на громогласный голос, раздающийся в голове… пока древесный полог не расступился над моею головой, а мягкая лесная земля не сменилась твердым камнем… и я не поняла, что просто не успею вовремя затормозить, до того, как меня снесет в пропасть. Но – что видели глаза, тело не принимало, и все четыре лапы тут же вцепились в неподатливый утес, что есть силы скребя по нему когтями… ну же… развернуло хвостом вперед, черт! Замедлило… чуть-чуть замедлило… да чтоб тебя!..
Я не хочу, не хочу умирать!
«Держись!» - донесся до меня дикий, невероятно мощный мысленный зов, и, слегка приоткрыв зажмуренные от страха (а кому приятно становиться свидетелем собственной кончины?!) глаза, я увидела, как на меня, подобно черной горе, несется огромный дракон, протягивая ко мне свои ужасные лапы!
Скажите откровенно – а что бы вы сделали на моем месте?
«Не подходи! – может, мой голос и не был столь могучим, но вот по пронзительности тона я готова была дать ему фору, - Не приближайся ко мне, ты!..»
Страх мой перед этим чудовищем был неподдельным, и, кажется, дракон это почувствовал – во всяком случае, он тут же остановился, и голос, раздавшийся в моей голове, вмещал себя и растерянность, и осторожность, и даже… испуг?
«Маленькая… ты только не дергайся. Все будет хорошо…»
«Не подходи! – тут же прервала его я, не давая ему сделать следующий шаг, и когти мои соскользнули с края утеса еще на несколько волосков, - Не смей!»
«Девочка, не глупи! Ты же сорвешься!»
«Не твое дело!» - зарычала я в ответ, - Тебя не касается!»
«Еще как касается! – кажется, он тоже начал не на шутку сердиться, и его горящие диким пламенем золотые глаза внезапно оказались близко-близко к моему лицу, а я… я внезапно почувствовала… даже не знаю, как это описать… будто бы какая-то плотная пелена окутала мое сознание, точно банное одеяло или детские пеленки, теплая, но душная и необоримая, что сковывала мысли и лишала воли… стой я на земле – пожалуй, распласталась бы по ней, как тряпка, а так я лишь застыла, будто изваяние, совершенно четко ощущая, что случись сейчас конец света – я не смогу и пальцем пошевелить, ежели на то не будет желания овладевшим моим телом врага… врага! Посмевшего! Посягнуть! На меня!
Непростительно!
Хриплое, еле слышное рычание сорвалось с моих губ, больше похожее на неуверенный вздох, но только это было свидетельством той безудержной, неумолимой ярости, что полыхала в моей душе, пока я беспомощно наблюдала за огромным драконом, безвозмездно приближавшимся к краю утеса… не смей! Не смей… не позволю!
НЕ ПРОЩУ!

Продолжение следует...

[Аннаэйра]

Знаю, знаю, всем уже приелось... но я же такая упрямая!

Кажется, он меня услышал – сверкающие золотые глаза на мгновение подернулись легкой дымкой, и меня окатило волной нескрываемой горечи и тоски… однако это же замешательство позволило мне на несколько мгновений – всего на несколько мгновений! – вернуть контроль над собственным телом, и, охваченная яростью, я тут же рванулась вперед, собираясь во что бы то ни стало – любой, даже самой невероятной ценой! – добраться до драконьей глотки!..
…Но, как оказалось, мои желания отнюдь не совпадали с возможностями, и в результате этого бессмысленного движения я лишь почувствовала, как хлипкая опора выскользнула из-под моих когтей, и, пребольно стукнувшись подбородком о камень, я сорвалась вниз.
Ветер, до этого лишь раздосадовано шлепавший меня по щекам, мгновенно стал острее лезвия меча и резанул глаза, выбив из них жгучие слезы, еще один воздушный кулак вонзился в глотку, заглушив готовый вырваться крик, а третий, завершая начатое, ударил по сложенным крыльям, выгнув слабые (слабые! Все-таки еще слишком слабые…) суставы и расправив перепонки, но лучше мне от этого не стало – только еще больше утратилась власть над собственным телом, которое крутилось волчком, кидалось то вправо, то влево… неудержимая паника затопила рассудок, лишая тело последних остатков сил… кажется, я попыталась-таки закричать…
Пожалуйста…
Я не хочу умирать!
И, должно быть, меня все же услышали.
«Держись!» - вновь раздался этот сокрушающий все мысленные преграды голос, раскаленной иглой вонзившийся в мозг, опаливший меня своей силой и яростью – но, одновременно, вернувший возможность ясно соображать, так что, в какой-то мере, я была подготовлена к тому, что меня внезапно обхватят могучие когтистые лапы, подцепившие, как крючья, под грудь и брюхо, останавливая безудержное вращение… кажется, сила инерции все же кинула дракона куда-то вбок, и он заревел от боли, но все же смог, выправив полет, у самой воды распахнуть крылья и, по самые уши искупавшись в соленых брызгах, я почувствовала, как набираю высоту, с каждым мощным, резким взмахом крыльев словно подпрыгивая вверх. Острые когти больно вонзились мне в кожу, со стороны брюха защищенную куда хуже, чем со спины, и эта боль слегка оттенила страх, вызванный наполовину самим ощущением полета, наполовину – теми обстоятельствами, при которых он состоялся, но все же первые несколько минут (часов? Или секунд? Не помню…) я просто сжалась в комок, крепко зажмурившись и изо всех сил стараясь не опорожнить желудок. Дракон, которого укачивает в воздухе!.. На какое-то мгновение меня разобрал смех – нарочно не придумаешь! – но тут мои внутренности ухнули вниз, и, против воли распахнув глаза, я увидела, что серо-сине-зеленое полотно, испещренное гребешками волн, стремительно приближается, а сквозь рев и свист ветра до меня донесся новый звук – глубокий, полный боли стон, на сей раз исторгнутый живой глоткой… и я вдруг поняла, что мы уже не летим, а падаем, едва цепляясь за ускользающие воздушные потоки.
Кажется, я все-таки закричала – боже, как мне было страшно! – но ничего, ничегошеньки не могла поделать!.. – пока, наконец, прозрачное серое мелководье не бросилось мне навстречу, и мы оба не рухнули на камни, едва затянутые пленкой соленой влаги. Последним усилием дракон выпустил меня из хватки, отшвырнув в сторону, и, наверное, только потому я не была размазана им по земле, хотя приземление и без того было не самым приятным – сила инерции была такова, что меня кубарем протащило вперед, подбрасывая и переворачивая, пока, наконец, я не растянулась на боку, чувствуя себя плохо отбитой котлетой. К счастью, я додумалась удержать крылья в сложенном состоянии, и прочные кости передней кромки крыла, защищенные крупными роговыми щитками брони, помогли избежать серьезных повреждений… но хотела бы я то же самое сказать и про все остальное тело! Прошло несколько долгих, окрашенных кровавой болью мгновений, прежде чем она разделилась на отдельные очажки, и я вновь почувствовала, что у меня есть лапы, хвост и голова, гудящая после крепкого удара в затылок, что вокруг плещется морская вода, а чуть поодаль слышатся тяжелые, хриплые вздохи, сопровождаемые странным бульканьем – словно из какого-то огромного сосуда на поверхность с трудом пробивались одинокие пузыри воздуха. Первая же попытка пошевелиться едва не отправила меня навстречу забвению, но я вцепилась в собственное сознание, как клещ, не давая себе провалиться в темноту, и постепенно туман перед глазами начал рассеиваться, позволив сперва открыть глаза… потом приподняться… и ползком, спотыкаясь и постанывая на каждом шагу, направилась к берегу – во всяком случае, я искренне надеялась, что берег находится именно там, ибо жуткая боль где-то в шее не давала мне даже толком выпрямиться и посмотреть вперед… ничего удивительного, что, когда я натолкнулась на что-то, лежащее в воде, для меня это было полной неожиданностью! Тут, наверное, стоит заметить, что, хоть драконы и покрыты чешуйчатой броней, а их чувство осязания развито существенно слабее, чем у людей, нос у представителей этого племени покрыт настолько мелкой и тонкой чешуей, что по чувствительности вполне может сравниться с кожей мозолистых рук, и поэтому тычок получился довольно неприятным – во всяком случае, достаточно, чтобы привлечь мое внимание и заставить его сосредоточиться на этом неожиданном препятствии. На проверку оказавшимся широкой чешуйчатой спиной, настолько плотно оплетенной мышцами и связками, что толстый хребет едва угадывался, а вот два ряда огромных ромбовидных пластин, о которые я и приложилась носом, были более чем различимы, и мне пришлось проползти мимо них еще метра четыре, прежде чем они закончились у основания мускулистой шеи, уступив место жесткой спутанной гриве. В общем-то, я могла перелезть через него уже там, чтобы продолжить путь к берегу, но что-то дернуло меня обойти его вокруг подвернутой под грудь шеи и приблизиться к голове, на треть ушедшей под воду и, собственно, издававшей тот самый странный булькающий звук, что вывел меня из прострации. Некоторое время я смотрела на него, даже не пытаясь обратиться к мысленной речи – и так знала, что он мне не ответит – после чего, вздохнув, ухватилась за торчащий из-под воды толстый рог и, уперевшись лапами в дно, с трудом выпростала его тяжеленную голову на поверхность, уложив так, чтобы он мог нормально дышать. Едва я это сделала, как он раскашлялся, при этом едва не угодив мне кончиком рога в глаз, после чего слегка пошевелился и приподнял веки, а моих мыслей коснулся его напряженный голос:
«Малышка…»
«Встать сможешь? – глухо спросила его я, чувствуя, как трясутся лапы, - Я не дотащу тебя до берега».
Некоторое время он молчал, и тишину вокруг нас нарушал лишь шорох волн да хриплое дыхание, после чего он негромко осведомился:
«Далеко?»
«Метров двадцать, - устало подумала я, но, вспомнив, что он едва ли сведущ в таких мерах длины, поправилась, - Ну… с четверть киса».
Дракон вновь не ответил, однако лапы его напряглись, и я буквально почувствовала, как мучительно он заставляет двигаться свое огромное тело. Он был почти вдвое длиннее меня, и ему было вполне достаточно неудачно упасть, чтобы переломать мне ребра, но, тем не менее, сейчас он дрожал от дикой усталости, и, не подставь я ему свой бок – лежал бы в воде до самого утра, не в силах пошевелиться. Надо признать, звучит немного эгоистично, но меня его слабость даже подбодрила – по крайней мере, она доказала, что, несмотря на его размер и силу, он все же может нуждаться в помощи – хотя, когда мы оба выползли на прохладный пляж, любое лишнее движение уже казалось пыткой, и, не сговариваясь, тут же и рухнули, как подкошенные, на свое каменистое ложе. Кажется, он тут же и уснул – во всяком случае, когда я поднялась, он никак на это не отреагировал, и мне осталось лишь молча смотреть на эту огромную тушу, раздумывая над нелегким своим положением.
Вообще-то, по-хорошему, мне стоило как можно быстрее покинуть это место и забыть об этом случае и обо всех других драконах. Встреча с этим стариком – а что-то подсказывало мне, что лежащий передо мной дракон был уже далеко не молод – была не так дурна, как первое мое знакомство с чешуйчатыми родичами, но все же где-то в глубине души что-то настойчиво подсказывало мне избегать дальнейших контактов с новоявленными собратьями, если я действительно хочу как можно быстрее найти способ покинуть Сарран и вернуться в свой нормальный, человеческий мир. Быть может, это было мое благоразумие, а может, и предвидение, да только часто получается, что мы редко слушаем дельные советы, и хотя в сердце я еще ощущала некий затаенный ужас перед драконами, вид этого конкретного дракона, беспомощно распластавшегося на камнях всеми богами забытого островка, внушал мне не страх, а, скорее, смутное чувство жалости. Вспоминая сейчас тот далекий день, я не могу удержаться от улыбки – нашла, кого жалеть! – но тогда это казалось мне совершенно естественным, и, осмотревшись по сторонам, я заковыляла к кромке деревьев, растущих сразу за пляжем подобно темно-зеленой крепостной стене. Это был настоящий девственный лес, и деревья росли плотно – не настолько, чтобы между ними не прошел человек, но вот дракону делать этого не рекомендовалось, если, конечно, он не хотел ободрать себе крылья о жесткую кору – поэтому, чтобы исполнить задуманное, мне пришлось прогуляться вдоль берега. Постепенно тело мое приходило в себя, и хотя лапы все еще ныли от дергающей боли, кровь согрелась, и досаждающая «стрельба» в хребте почти сошла на нет, так что, к тому времени, как я нашла то огромное поваленное дерево, я уже была в состоянии хорошенько его ободрать, заполучив целую охапку смолисто пахнущих веток. Пришлось сделать несколько ходок, чтобы перетащить их все, куда надо, но зато подстилка получилась довольно толстой, и, закончив с этим, я осторожно поддела старика под брюхо и, уперевшись всеми четырьмя лапами, кое-как перевернула его на бок, после чего, бесстыдно пользуясь своим положением, приткнулась рядом, поближе к теплому животу, и, уже в полудреме, почувствовала, как меня накрыло широкое крыло.
«Хайис…», - донесся до моего разума тихий голос, и… хотите услышать, что уже тогда я почувствовала, что что-то не так? Предчувствия? Предзнаменования? Дурные знаки? Ага, как же. Я просто уснула. И проспала… ну, наверное, долго, хотя по пробуждении по-прежнему обнаружила себя в теплом закутке под драконьим крылом, а, выбравшись наружу, увидела все то же низкое серое небо да море… хотелось сказать «бескрайнее», но не получится – слева от нас возвышалась недалекая горная гряда, в которой я даже с такого расстояния признала свой «родной» остров, прямо по курсу из тумана вырисовывались горбы еще двух не то трех скалистых островков, а на юге, уже едва различимая в дымке идущего дождя, угадывалась приметная двуглавая вершина, которая, если я правильно запомнила карту, называлась Суфу – по-моему, по имени то ли какого-то великана, то ли дракона из древних легенд. Погода, увы, оставляла желать лучшего – с моря дул холодный ветер, и я тут же замерзла, запрыгав на месте и похлопывая теплыми со сна крыльями. Бр-р-р… Нет, все-таки природа чего-то недомудрила. Куда это годится – дракон белый, как снег, а холод не переносит? Как же ему тогда, бедненькому, на севере жить, с медведями дружить?.. В противном случае – требую четких и подробных объяснений, почему лежащий передо мной дракон обладал такой темной чешуей! А я чем, спрашивается, хуже?.. Впрочем, разбиралась в загадках эволюции я, от силы, с полминуты, после чего, вздрагивая и ежась, побрела вдоль берега, на этот раз – в другую сторону, чтобы осмотреть его целиком и решить, наконец, что же мне делать дальше.
«Все-таки драконы – плохие ходоки», - мрачно думала я, в пятый раз спотыкаясь на разбросанных, как попало, камнях, среди которых большая часть была чуть крупнее речной гальки, но попадались и такие места, где самые мелкие из громоздящихся друг на друге валунов легко бы перевесили взрослого мужчину. Насколько я могла понять, островок нам достался неприютный, и лишь потому не заселенный – сколько я ни шла, а только ни разу не встретила на своем пути и малейшего признака присутствия здесь разумной жизни. Неразумной, впрочем, тоже было не особо много – мелкие таракашки, разбегавшиеся из-под моих лап, были не в счет, а самая крупная встреченная мною животина, напоминающая гибрид собаки и варана, тут же оторвалась от растерзываемой рыбины и приподняла окаймленную ярко-алой полосой губу, но, стоило мне сделать пару шагов вперед, струхнула и, подхватив остатки добычи, скрылась за деревьями, оставив после себя лишь резко пахнущее мокрое пятно, тут же отбившее у меня всякую охоту изловить эту тварь себе на завтрак. Сами такое кушайте… Итого в минусе – еда, а в плюсе – вконец добитые лапы, усталость и – на сладкое – небольшой ручеек, обнаруженный среди скал. Правда, о том, что там есть ручей, я догадывалась лишь по тихому журчанию, так как сверху на нем лежал огромный валунище, размером с целую телегу, и, как я ни пыталась его поддеть – даже не пошевелился. Тут бы мне, скажете, бросить это дело и поискать другой ручей, но, во-первых, глодало меня смутное сомнение, что в поисках оного мне придется пол-острова облазить, а во-вторых – это была задача, причем задача вполне решаемая, и, хорошенько осмотрев камень со всех сторон, я отправилась на поиски подходящего инструмента. Динамита тут, конечно, не сыщешь, да и с техникой, откровенно говоря, слабовато, но вот длинную узловатую палку найти – это как здрасте, не говоря уж о том, что выросшие на сплошных камнях деревья и сами были тверже камня. Так что, едва отыскав подходящий рычаг, я тут же принялась заталкивать его под гранитный бок. Тело, естественно, было против, и лапы тут же начали скулить по содранным подушечкам, но, как говорится, коли взялся за гуж – не говори, что не дюж, и, в конце концов все же запихнув эту чертову палку куда надо, я ухватилась за свободный конец и стала потихоньку его раскачивать… Сначала – потихоньку, но потом пришлось наваливаться всем весом и мало что не прыгать на нем, хотя и этого было недостаточно – ствол гнулся и скрипел, а камень дергался в своем ложе, но если и двигался, то как-то незаметно! И когда я уже решила, что, верно, оставлю по себе тут памятник инопланетной глупости, как вдруг…
«Тебе помочь, малышка?»
Да что б тебя… за хвост и через плечо!.. Чесотку тебе промеж крыльев, ну где это видано – в тишине, со спины, да так, что аж в ушах зазвенело?! И что с того, что «речь» мысленная – оказывается, оглушать можно даже мыслями! А голос у этого дракона – ну, у кого же еще?.. – был не то чтобы очень громкий, но гулкий до невозможности, так что ничего удивительного, что я сперва подпрыгнула на всех четырех лапах, одновременно резко оборачиваясь и пытаясь совершенно человеческим жестом заткнуть уши… естественно, в результате толком не удалось ни того, ни другого, ни третьего – потеряв равновесие, я птичкой слетела со своего рычага, едва не врезавшись носом в камни. Больно было до жути, но в тот момент мне на собственное тело было чихать, и, вывернув шею, я обвиняюще уставилась на смешливо разглядывающего мою персону огромного ящера, застывшего в довольно забавной позе на задних лапах и передними все еще упирающегося в потрескивающую от напряжению корягу.
«Вы!..»
«Я», - охотно подтвердил он, качнув своей тяжелой головой, отчего дерево под ним опустилось еще сантиметра на два, после чего, сделав еще шаг вперед, навалился на опору всей грудью. Мускулы на его теле вздулись, как клубки, и дыхание с хрипом вырывалось из ноздрей, так что мне пришлось быстро оставить обиду на потом и, подбежав к самому валуну, упереться в него плечом, сдвигай непокорный с места… чувствуя, как он ворочается в своей яме, как медленно поворачивает ко мне мокрый, скользкий бок, будто пытаясь помешать сдвинуть его с места… ага! Как же! Чтоб ты знала, каменюка бестолковая – где не срабатывает грубая сила, нужны мозги! И, собственно, это и было продемонстрировано, когда деревянный рычаг плашмя лег наземь, и мне осталось лишь хорошенько пихнуть этого упрямца, чтобы он с грохотом улегся рядом, демонстрируя всем желающим обросший мелкой водорослью низ – а также довольно глубокую, мне по колено, рытвину, которая тут же начала наполняться свежей, чистой водой.
«Ву-у-ух, - высказал общее настроение мой нежданный помощник, вывалив из пасти ярко-красный язык, - Здорово у тебя получилось!»
«Как будто одна я могла бы что-то сделать», - фыркнула я, уже сунув нос к воде и жадно лакая.
«Ну… и то верно», - усмехнулся он, после чего присоединился ко мне. Пил он медленно, со вкусом, грациозно изогнув шею и подобрав передние лапы, и выглядел при этом совершенно расслабленным, хотя мне, при всем моем куцем опыте общения с драконами (себя в счет не берем), было достаточно посмотреть на напряженную линию его крыльев и слегка подергивающийся кончик хвоста, чтобы понять: ему слегка не по себе. Причем вовсе не нужно владеть телепатией, чтобы понять, почему – вот она причина, рядом стоит и ученую из себя корчит. Сперва чуть крыло не ободрала. Потом мало не утопила. Под конец еще и секретом Архимеда поделилась. И что он должен после всего этого обо мне думать? Что я нервная психопатка со склонностью к суицидам и мозгами набекрень?..

Продолжение следует...

[Kamean]

Аннаэйра сказал:

Знаю, знаю, всем уже приелось... но я же такая упрямая!

Мне - нисколько не приелось, наоборот - нравится!

[Аннаэйра]

Ну... хорошо, Кам - тогда для тебя!

«Нет, - раздался в моей голове мягкий, шершавый голос, и, оглянувшись, я столкнулась взглядом с горящими золотистыми глазами, тут же смущенно втянув голову в плечи - надо же так громко думать! – Между прочим, искусству закрывать свои мысли от других учатся годами, и вряд ли у тебя были среди людей достойные учителя».
«Были… только не учителя, а друзья, что так умели, и… Э, погодите!..»
«Очень просто», - ответил он на еще не заданный вопрос, одновременно с этим касаясь основания своего левого рога, и я прикусила язычок. Ой, ма, память моя девичья… коро-откая…
«Так что? – дракон слегка повел крыльями, что, видимо, в его исполнении можно было приравнивать к приподниманию бровей, пока я тихо кляла Торака за то, что не удумал сделать свой подарок менее приметным, - Будешь спорить?..»
«Нет. Даже не собираюсь, - негромко ответила я, все-таки взяв себя в лапы и даже не притронувшись к черному колечку на своей голове, - Если люди оказались ко мне так добры – с чего бы этого стыдиться?»
«Ну и правильно», - кажется, я сказала что-то то, ибо волну одобрения ощутила просто-таки физически – что, надо сказать, меня даже смутило.
«Так вы не?..»
«Я никогда и ни в чем не держал на них зла, - просто ответил он, - Оба наших народа, в своей мере, несут ответственность за столь печальный исход вторжения демонов, и с нашей стороны глупо было обвинять во всем людей, не замечая собственных ошибок… хотя, не спорю, некоторые мои собратья до сих пор так считают, - добавил он не без горечи, - И именно поэтому демоны все еще способны врываться в наши тела и красть души…»
«Красть… души?»
«Ты же видела, что из этого получается, - тихо ответил он – как прошептал, с болью и скорбью, - Ты же убила его…»
О господи.
«Так он был?..»
«Да. Он был одержим демонами, что похитили его разум и память, оставив вместо моего внука лишь пустую оболочку, до краев переполненную древней ненавистью… Не стоит, - кончик его хвоста мягко шлепнул по земле, - Не извиняйся. Если кто по-настоящему и виноват в том, что случилось с Хайисом, так это я, и только я. Я не смог заполнить пустоту в его сердце, и демоны воспользовались моей слабостью и его отчаянием… Это я виноват, - он весь как-то поник, и даже перепонки его крыльев поблекли, словно покрывшись коричневатым налетом, - Если бы я смог ему помочь…»
«Едва ли он стал бы вас слушать, - суховато ответила я, вспоминая абсолютно пустой взгляд своего уже мертвого врага, - Я пыталась…»
«Знаю, - тут он совершил некое странное телодвижение, одновременно выгнув шею и слегка опустив кончики и когти на сгибах крыльев, - Знаю… но…»
Его мысли подернулись скорбной дымкой, от которой веяло горечью и тоской, но в то же время – странной надеждой, заставившей меня с любопытством прислушаться… но, стоило мне лишь прикоснуться к чужому разуму, как он тут же захлестнул меня, подобно безудержному течению широкой реки, и я оказалась вовлеченной в это необоримое течение, точно сухая щепка, опавший лист или сорванный цветок, угодивший между холодными струями, под внешним спокойствием которых скрывалось бесчисленное множество водоворотов и омутов – чужих мыслей, чувств, ощущений…
Чужих воспоминаний.
…Когда я нашел его, мой мир в очередной раз раскололся на части.
Все когда-нибудь умирают. Становятся ничем, превращаются в прах, в пыль, в вечность… возвращаются туда, откуда пришли в этот мир, чтобы дать возможность появиться кому-то другому, новому, лучшему…
Я всегда знал, что умру. Но все же…
…надеялся, что не переживу собственного внука.
Драконы одного гнезда связаны между собой куда более прочными узами, чем обычно видится людям – мы буквально зависим друг от друга, нуждаемся в присутствии кровных родственников, чувствуя их, где бы мы ни были… а потому в тот миг, когда Хайис – вернее, тело, когда-то принадлежавшее Хайису, а теперь бывшее лишь обиталищем демонической скверны – испустил свой последний вздох, я думал, что мое сердце сейчас разорвется на части. Я не питал глупых надежд – в конце концов, я уже не в первый раз чувствовал чью-то смерть – но лишь разумом, тогда как упрямое сердце продолжало верить в то, что все обойдется, что, возможно, мой внук все еще жив…
Что все… будет… хорошо.
Хайис плавал в тихом горном озере, у самого берега, и казалось, что он просто спит, случайно зацепившись крылом за торчащую из-под воды корягу, но не нужно было обладать зрением дракона, чтобы заметить, каким неестественно большим стало всегда стройное тело, или увидеть бледные ребра, торчащие из-под отслаивающейся шкуры, под которой копошились огромные хищные личинки. На какое-то мгновение горячая волна ярости-отчаяния-одиночества захлестнула меня целиком, заставив, сложив крылья, броситься вниз, на защиту своего уже мертвого внука, но усилием воли я подавил в себе это звериное желание, заставив вновь распахнуть перепонки… правда, это стоило мне потери почти двух длин высоты, но именно тогда я приметил что-то странное, плещущееся в воде рядом с трупом и тускло блестевшее в лучах восходящего солнца. Нахмурившись, я, движимый неким странным болезненным любопытством, осторожно снизился и опустился на берег чуть в стороне, сложив усталые крылья, после чего подошел к кромке воды и, выцепив из воды одну из странных беловатых пластин, внимательно ее осмотрел. По виду – самая настоящая чешуя, принадлежащая молодому – моложе Хайиса – дракону, но цвет! А форма? И… я принюхался… что же это за…
О нет.
Нет, только не это!
И, швырнув бесполезную чешуйку под лапы, я тут же, позабыв о своей усталости и преклонном возрасте, разбежался по земле и, едва не коснувшись кончиками крыльев воды, грузно поднялся в воздух, по крутой спирали забираясь вверх.
Только не они… только не они!
Я не могу потерять еще и его!
Воспоминания старого дракона на мгновение подернулись рябью, словно бы ему тяжело было их восстанавливать, и я, движимая непонятным мне страхом, тут же попыталась отпрянуть, однако он почти мгновенно взял себя в лапы, а я вновь оказалась в полной власти его могучего разума и горящих золотистых глаз.
С годами демоны становились все сильнее, и, несмотря на мою спешку и не успевший остыть след нового родственника, я едва успел до того, как случилось непоправимое – как раз в тот момент, когда, воспользовавшись беспомощностью тела, капля яда, текущая в крови, взяла верх над разумом и решила пообедать несчастными людьми, на свою беду оказавшимися неподалеку. Мне пришлось действовать грубо – но тело незнакомого мне белого дракона оказалось довольно шустрым, и успело почуять опасность до того, как я придавил его к земле. Это несомненно был… была убийца Хайиса – на ее шее ярко выделялись следы от его клыков, ужасные, распухшие раны, переполненные черным гноем, что сейчас едва различимо светились бесцветным сиянием, по которому безошибочно узнавалось присутствие демонов – но во взгляде ее не было видно разума, и лишь демоническое пламя горело в глубине зрачков, когда она подбирала под себя задние лапы, готовясь к атаке…
На мое счастье – да и на ее тоже – она все же еще недолго находилась под властью Иных. В противном случае мне бы пришлось, отбросив всякие запреты и бесстыдно пользуясь правом неразделенной крови, защищать свою жизнь.
А так я всего лишь предугадал, когда она прыгнет, чтобы встретить ее точным ударом в челюсть.
И, как ни сильны нечистые, а все же и им приходится мириться со слабостью занимаемых ими тел – малышка отлетела от меня, будто на скалу напоровшись, плюхнувшись чуть поодаль, после чего мне осталось лишь поспешно убраться прочь, прихватив ее с собой. Готов поклясться, на следующий день все в округе будут знать о моем появлении – ведь люди, не в пример кое-кому, чрезвычайно болтливый народ – поэтому я не стал задерживаться и, несмотря на ужасную усталость и опасность пробуждения моей подопечной, тут же взвалил все еще бесчувственное тело к себе на загривок, после чего, шипя от напряжения, кое-как поднялся вверх, что есть мочи загребая воздух. К счастью, до ближайшего соседнего островка – маленького и скалистого, а потому безлюдного – было совсем недалеко, и хотя обилие воздушных ям и воронок, оставшихся после недавней бури, вовсе не украсило мое путешествие, я с трудом, но все же добрался до него, с превеликим облечением рухнув на небольшую полянку, хорошо спрятанную под кронами деревьев. Место было не самое удачное, но единственное на всем острове, способное не только приютить дракона, но и позволить ему садиться и взлетать, не продираясь сквозь древесные ветки, поэтому я тут же уложил драконочку на траву и склонился над ней. Хм. Дело плохо… Мало того, что Хайис ей шею мало что не надвое раскроил, так еще и яд успел проникнуть глубоко в тело, расцветив сосуды на перепонках зловещей чернотой, а кожа под чешуей так и горела, пестря синеватыми разводами… Да и вообще, этой девочке стоило всех своих предков разом благодарить, что еще жива осталась! Сердце у нее что надо… чуть-чуть, а стучит. Стучит, несмотря на то, что… Лапа моя на мгновение замерла, натолкнувшись на поднявшуюся из сердца волну непонятной горечи, но потом глубокое, темное чувство – защищать семью! – пересилило мимолетную слабинку, и, сжав зубы, я подцепил когтями белую чешую на груди. Малышка слабо дернулась от боли – выходит, все еще не насколько за гранью, как кажется… хорошо.
Не хотелось бы потерять едва обретенную внучку.
Где-то с краю сознания осторожно поскреблась мысль о том, что, вообще-то, обряд принятия в чужую семью насчитывает большее число ступеней, и уж подавно не проводится в гордом одиночестве на безымянном островке, под слегка прищуренным Ночным оком Небесного Предка, но к тому времени я уже успел запустить когти под толстые щитки на груди, и, не теряя больше ни мгновения, прижать к себе стонущую от боли драконочку, позволив своей крови – своей силе – связать нас воедино, позволяя ее крылу стать своим крылом, ее мысли – своей мыслью, разделяя надежду и отчаяние, гордость и бесчестье, любовь и ярость…
…Жизнь и смерть.
Навсегда.
И когда я, жадно глотая воздух широко раскрытой пастью, как задыхающаяся на сухом берегу рыба, покинула тугой клубок наших сплетенных душ, то осознала, что снова плачу, что бесстыднейшим образом реву, уткнувшись в широкую грудь собственного дедушки, а он лишь обнимал меня сильными крыльями и чуть слышно, басовито рычал, не разжимая губ, пока неистовая дрожь не сошла на нет, и я не притихла, плотно прижавшись всем телом к теплому боку, а старый дракон молча затих рядом, не то укрывая, не то оберегая…
А может быть – и то, и другое.
«Дедушка…»
Мысль была чуть шероховатой, непривычной, но душу не грызла, не продиралась сквозь густые колючки скользким змеем – проскользнула тихо, будто меж шелковых занавесок, и свернулась пушистым калачиком. Кажется, старый дракон это почувствовал – он даже не оглянулся, продолжая смотреть куда-то на море, но укрывавшее меня крыло сжалось чуть сильнее, и мысленно я ощутила исходящую от него волну тепла, согревшую меня до кончиков пальцев.
«Что?»
«Дедушка… почему?»
Я ведь просто не могла не спросить.

Продолжение следует...

[Kamean]

Аннаэйра сказал:

Ну... хорошо, Кам - тогда для тебя!

Спасибо!
И, как всегда, очень итересно.

[Аннаэйра]

Добавила, кстати, небольшую сценку у людей... мне показалось, что так будет лучше. Для связки - добавляю сюда. Надеюсь, не запутаетесь?..

- …риворук! Идиот паршивый, куда ты смотрел?! Где твои глаза косые были, ты, … (цензура), … … (дважды цензура... у меня аж уши покраснели! Не, я таких слов не употребляла, но если ты живешь в конюшне, где есть целых три регулярно пьющих конюха, и кому-нибудь из них на ногу наступает диноверблюд…)! Ты хоть понимаешь своей пустой башкой, что Амика замуж выходит, а не в кустах с соседским мальчишкой …, и у нас сейчас каждый мирр на счету? Ты хоть заду­мался, сколько мы в этом году лекарю заплатили, чтобы тебя от горячки вылечить, ты, забулдыга подзаборный?!
- Ну милая, я же не знал…
- Ах не знал он… не знал! И про тех …, с которыми ты всю ночь в постели …, ты тоже не знал? И про все бутылки, что я с сеновала после тебя выгребла, ты тоже не знал?! И про этого дракона проклятущего, чтоб мне на месте провалиться, ты тоже не знал?!!
ЧТО?!
Минуточку, минуточку, а это уже ни в какие ворота! Хотите ругаться между собой – ругайтесь, я вам слова поперек не скажу, но вот себя оскорблять не позво­лю! И, с тихим рычанием прогнав прочь муть из головы, я все же приподнялась над землей, недовольно щурясь на яркий свет заходящего солнца. В кои-то веки я была в отключке не так уж долго – от силы несколько минут – ибо смотаться успел только второй мужичок – видно, пошел свою супругу в чувство приводить, детки тоже куда-то спрятались, так что во дворе остались только мы: я, «философ», что всю дорогу так доставал меня своими рассуждениями, а также столь милая моему сердцу (и словарному запасу) мадам, сейчас, правда, абсолют­но забывшая о самом факте моего существования, ибо вместо этого она напирала на нерадивого муженька, в явном намерении втоптать его в землю. М-да. Он и сам-то мужчина не из мелких, но, увы, против лома нет приема, а против этакой слонихи поможет разве что противотанковое ружье. И то не факт…
- …врун блудливый! Слизень раздавленный! Кобель похотливый! Все! Все, моему терпению пришел конец – вон! Вон с глаз моих, ты, несчастье всей моей жизни! Вон, вон, и дракона своего вонючего забирай, и чтоб глаза мои тебя…
«Минуточку! – не выдержав, заорала я, причем ничуть не тише, заодно слегка приподнявшись над землей – вполне достаточно, чтобы моя голова нависла над разбирающимися супругами, - Дамочка, я, конечно, все понимаю, у вас с мужем сейчас серьезный разговор, но вот, извините, платить за доставку мне кто будет?!»
- Пла… ЧТО?!
«ТО! – я, если захочу, тоже могу всласть поорать, но пришлось ограничиться коротким рыком, - Между прочим, я эту самую телегу тащила черт знает сколько мер, и теперь требую оплаты за свои труды!»
- Ты… ты… КОРБУН! – заревела хозяйка раненой белухой, и разнесчастный ее муж тут же осел, как встряхнутое суфле, ибо, судя по тону, в сей же момент ему был подписан смертный договор, - Ты что, заключил договор с ДРАКОНОМ?!
Оп-ля, маленькое отступление. Кажется, я ведь должна вам кое-что прояс­нить? Да, милые мои, в этих диких краях – хотя, по меркам северного Саррана, не таким уж и дикие, просто «пограничные», ибо еще севернее расположены только море и льды – в свое время наблюдался отчетливый недостаток «свободной рабо­чей силы» - население было мизерным, так что кому-то не хватало кузнецов, кому-то гончаров, а кому-то и пекарей – поэтому было принято соглашение между гра­ничащими графствами о более-менее свободном обмене этой самой «силы», но так как чужой крестьянин – все же не свой, тем более такой ценный и мастерови­тый (другие и не требовались!), то и была разработана система найма по договору, когда верноподданный из соседних земель не мог устроиться на заработки, пока местный работодатель не приглашал специально нанятого писца и двоих-троих за­веренных лиц, дабы при них объяснить работнику, что от него требуется, на какой срок и какова будет оплата. Со временем, правда, население и его состав на остро­вах более-менее стабилизировались, поэтому надобность в «гастарбайтерах» отпала сама собой, но вот словосочетание прижилось крепко… и надо было ви­деть эту рожу, едва до него дошло, что к чему!
- Я-а-а-а? – козел он и есть козел паршивый, вон, даже заблеял с перепугу, - Милая-а, что ты, что ты, это совсе-ем не то, что ты думаешь, я ни в коем случае…
«Неправда ваша! – тут же подала голос я, - Он меня… это… соблазнял!»
- ЧТО?!!
Мужичок при этих словах замер, как пришибленный, и я, бесстыдно пользу­ясь его молчанием, затрещала, как пулемет: и про то, как они с дружком едва моей беспомощностью не воспользовались (а что? Была бы хорошая телега, да объяви граф вознаграждение за мою тушку – еще как бы воспользовались!), и про то, как чужими овощами откупиться думали, и про то, как я всю дорогу надрывалась, а эта сволочь рыжая даже помочь даме (девушке! Молоденькой! И незамужней, если что…) не подумала! В общем, никогда не замечала за собой талантов сплет­ницы, но в тот день я оторвалась по полной… даже сунна их хромоногого думала приплести, но он и не понадобился – к тому времени мадам уже была, что гово­рится, «в состоянии», и едва ли что-то слушала.
- СТОЯТЬ! – громовый рык, а, того пуще – указующий перст, из которого разве что молнии не выскакивали, заставили попытавшегося под шумок улизнуть Корбуна застыть на месте в позе побитой собаки:
- Милая… любимая моя, я же пр-ро-осто…
- Ты. Просто. Сидел. Сиднем. Пока. Женщина. Работала! – последнее слово она буквально выплюнула, - Ты, тварь бесхребетная, всю свою жизнь привык пользоваться женскими руками – и, стало быть, едва тебе встретилась новая баба, так сразу и на ней вздумал наживаться?!
- Но-о-о…
Женушка показала ему, что «но». И как показала! Я, конечно, понимаю, что мужика тоже пожалеть стоит – такую суровую мадам в супруги заполучил! – но, во-первых, сам виноват, а во-вторых – она была совершенно права! Я же от души поспособствовала экзекуции, под конец даже предложив в качестве убойного инструмента собственный хвост, но, увы, до такой степени жестокости женушка еще не дошла, посему нерадивый отделался парой синяков, а вот с его супругой мы, к счастью, сумели наладить отношения, и когда та узнала, чего я хочу в оплату – приют на ночь, плюс чего-нибудь пожевать – то и вовсе оттаяла, ласково похло­пала по щеке и сопроводила… на сеновал. Ну, куда еще прикажете пихать семи­метрового дракона?.. А тут было чисто, сухо, и всякие нервные зверюшки от стра­ха не попискивали, так что, устроив себе уютное гнездышко в чистом и теплом сене, я блаженно опустилась на него, прикрыв глаза. Ужина пришлось дожидаться – кажется, там, в доме, было неспокойно – но я терпеливо ждала, пока принесут – попробовали бы не принести!..
И потому сразу услышала, как сверху что-то зашуршало.
Легонько так… Угу, мыши. Летучие. На Сарране… Не, сперва я тоже про мы­шей подумала, или про еще кого, кто мелкий и вездесущий, но потом услышала тихий, но сосредоточенный шепот – и вопросы отпали сами собой. Ну конечно…
- Крылья-то, крылья какие!
- А зубы? Такими зубами…
- Большой…
- А он нас видит?
- Не видит – увидел бы, тут же и сожрал!
Спорят еще… у, мелкота.
- Интересно, он теплый?
- Теплый, наверное. Был б холодный – мамка не стала бы его гладить!
- А о чем они разговаривали?..
- Скажешь тоже – разговаривали! Когда говоришь, рот раскрываешь, а дра­кон разве раскрывал? Я вот не видел…
- А я тебе говорю – разговаривали они! Мама хотела папку, вместе с драко­ном, со двора выставить, а как услышала…
- Да пожалела она их просто! И папку, и дракона…
- А вот и неправда! Я близко была, слышала, как они говорили!
- Врешь! Ничего не ты слышала!
- Сам ты врешь!
- А вот и нет!
- А вот и да! Да, да, да!
- Осторожнее… вы же сейчас свалите… ой!
Допрыгались, мелкашки.
- Соник! Соник, помоги… я падаю!
- Держись! Руки не отпускай! Держись, а то дракон слопает!
- Ой, хватай ее… Рада!
- А-а-а!
Плюх!
«Не ушиблась, маленькая?»
Ой, зря я это ляпнула...
Вот правильно люди говорят: сделал добро — отойди на безопасное расстоя­ние, чтобы ударной волной благодарности не зацепило. Вот только тут не благо­дарность была, а… не пойми, что. В общем, так бывает, когда случайно дерево тряхнешь, а на тебя яблоки… все и сразу.
- Радка, беги! Беги быстрее!
- Линта, осторожнее, он сейчас тебя…
- Ой, он меня схватил! Помоги-и-ите!
Да кто ж тебя хватает, визгунья? Сама отпусти… отпусти крыло, я сказала… ай! Зубами! В перепонку! Ну, мелкота, ты совсем?!
«ТИХО!»
Неплохо получилось. Почти как у их любезной матушки. Или тети – поди разбери, где тут чьи… Детишки тут же уставились на меня во все глаза – во все пять пар – но тишина длилась недолго.
- Вот! Я же говорила, говорила вам!
- Ой, правда! Дракон! Говорящий дракон!
- Ну все, теперь нам точно…
- Тетенька, не трогайте нас! Мы ничего плохого не делали, правда!
«Да? – я нарочно слегка приподняла губу, демонстрируя зубы, и малышня притихла, как воды в рот набрав, - А кто пришел к голодному злому дракону, и даже маме об этом не сказал?»
- Мы не хотели…
- Мы только поглядеть!
- А мама бы нас никуда не отпустила! Она сказала, дракон страшный, и… тетя, а вы правда маленьких девочек едите?
«Ем, - ответила, не моргнув глазом, - Но только если те плохо себя ведут, не слушаются маму и поздно ложатся спать! Мальчишек, кстати, тоже».
- А вы нас… не съедите?
«Хм, - сделала вид, что задумалась, но долго мучить детишек не стала, - Лад­но, попрыгушки, прощаю, но только на первый раз. А теперь бегите домой, пока мама вас тут не застукала! Скажет еще, что дракон ее деток обижает, расхочет кор­мить — и что же, мне до утра голодной сидеть?..»
Детишки, тут же смекнув, что их так мягко выталкивают взашей, не стали ис­пытывать судьбу и потихоньку потянулись к дверям, по пути переговариваясь:
- Я ж говорила вам, а вы мне не верили…
- Зря мама наговаривала, что дракон девчонками питается.
- Тетке Каррове дай сказать – она вам и не такого наплетет!
Как-как-как?..
Каррова. Фиг с ним, с ударением… Не, правда! А ребятишки, будто подслу­шав, тут же вдарились в жаркий спор, чья мама-тетя лучше знает и как им с этим быть, так что если сперва я еще сдерживала ухмылку, то потом, по мере появления все новых подробностей, она расползлась по лицу от уха до уха, а уж когда дев­чонка – кажется, Линта – принялась кичиться перед остальными, что «нам с Сони­ком мама свою титьку давала, а вас старой сунне пришлось подкладывать» - я просто не выдержала, и залилась в полный голос, дергая лапами и колотя по земле хвостом. Когда же, отсмеявшись, я наконец-то вытерла полные глаз слезы, то об­наружила, что в моей скромной каморке пусто, как и раньше, но, не успела я на себя подосадовать за то, что перепугала малышей, из-за приоткрытой двери так осторо-ожненько выглянула конопатая мордашка и поинтересовалась:
- Тетя… вам лучше?
Пришлось успокаиваться. Детишки, оказывается, решили, что я тут корчусь в страшных муках, и, так как за родителями никто убежать не успел, просто выско­чили наружу, и теперь потихоньку просачивались внутрь. Естественно, пришлось им все объяснить. Наполовину – только успела ляпнуть про рога, как вспомнила, что половине присутствующих вышеупомянутая мадам приходится мамой, и по­спешно вспоминать всех добрых и хороших буренок, что мне помнились – особен­но ту самую, из сказки про Хаврошечку. Вот же оказия: в упор не помню, как мне читали эту историю, но, стоило начать, как слова полились сами собой, и вскоре рассевшаяся вокруг малышня во все ушки слушала новую сказку, а я, припоминая старый-престарый диафильм, то и дело представляла нужные картинки: вот Хав­рошечка в поле с рябой коровой, а вот ее хозяйка со своими дочками, что пытают­ся вызнать секрет, «кто сироте помогает: и ткет, и прядет, и в трубы катает». Прав­да, сказка оказалась очень уж короткой – едва разговорилась, а уже кончать нужно, и малышня эта поняла, ибо вовсю насела на «тетю дракона», уговаривая расска­зать еще. Что делать – рассказала… С ба-а-альшими поправками по ходу, ибо я-то помнила, по большей части, сказки про животных, а как тут расскажешь, если ма­лявки ни лисы, ни волка, ни даже медведя косолапого в жизни не видели?.. При­шлось выкручиваться, сперва про гусей-лебедей (что-то драконы белые разлета­лись…), потом про Золушку (на предложение превратить тех самых загадочных «олипней» в диноверблюдов мои маленькие слушатели почему-то ответили хохотом), но потом дело дошло до Финиста – ясна сокола… и тут Остапа понесло. Не помню, был ли мультик по этой сказке, но герои, как живые, появлялись перед глазами, и я вовсю пользовалась «услугами» телепатии, не только «озвучивая» героев, но и имитируя все прочие звуки, так что ничего удивительного, что к тому времени, как история подошла к каверзе от старших сестер, утыкавших окно ножами да иглами, глаза у девчонок были на мокром месте, да и мальчишки, хоть и пытались держаться «как взрослые», все равно хлюпали носами. Да… добрую я сказку, конечно, взялась рассказывать, но что делать: раз уж начала – так кончай! Вот я и разливалась соловьем, даже пытаясь подражать вслух то кошачьему мурлыканью, то собачьему лаю, то волчьему вою… Попутно, краем глаза, уловила, как дверь приоткрылась, и внутрь заглянула хозяйка с котелком в руках… как замерла, увидев детей, сидящих вокруг дракона, и уже приоткрыла рот, в явном намерении кого-нибудь позвать, но, прислушавшись, успокоилась. У меня аж ноздри расширились, когда я учуяла исходящий из котелка запах овощной толченки, но прерывать сказку было некрасиво, и я даже взвыть не сумела, когда женщина все так же осторожно вышла наружу, унося с собой мой у-у-ужин!.. У-у-у, помогите, грабят! У-у-у… Оказывается, жертв требует не только красота… так что пришлось покорно читать дальше, благо, то был момент, когда Марьюшка добралась до тридевятого царства и поступила в служанки к царице-волшебнице, так что огорчение в моем тоне неплохо вписалось в рассказ, и ревели уже все, я в том числе… К счастью, до счастливого финала оставалось немного, и под конец, на словах о том, как судили Финиста – ясна сокола, и тот спросил князей да купцов, мол, какая жена настоящая – «та ли, что крепко любит, или та, что продает да обманывает?», меня окатил слитный выдох всех пяти… а нет – снова шести слушателей.
- Тетя дракон, а еще сказки есть? Тетя, расскажи еще! – тут же набросились на меня эти неугомонные, - Тетя!..
- А ну цыц! – донеслось от дверей, и наша матрона вышла вперед, неся в од­ной руке сальную свечку, а другой прижимая к необъятной груди заветный коте­лок, из которого – м-м-м! – неслись такие запахи, что я мало что слюной не дави­лась, - Я их ищу, ищу, а они вот, оказывается, где!
- Мама! Тетя, тут сказки! – кажется, малышня только что заметила роди­тельницу, и тут же – о, дети всюду одинаковы! – поспешила поделиться новостя­ми, - Она сказки рассказывает! Тетя дракон совсем не злая!..
- А то я не знаю, - усмехнулась та, - Но новую сказку послушаете утром, а сейчас — живо спать!
- Ну ма-а-ама…
- Не «ма-а-ама», а марш! – женщина шлепнула занывшего Соника пониже спины, - Совсем бедняжку замучили, трескучки… верно я говорю?
- Угм, - невнятно ответила я, давясь слюной и вперив взгляд в заветный коте­лок, к прежнему овощному запаху которого явно примешалось мясцо – уй, пре­лесть какая! – и женщина, засмеявшись, поставила посудину передо мной, после чего, уже не обращая внимания на жалобы, вытолкала детвору с сеновала. Впро­чем, я на то уже не смотрела, уткнувшись мордой в долгожданную пищу, и мало что не дрожала от удовольствия, лишь огромным усилием воли заставляя себя не чавкать и не урчать, как кошак, дорвавшийся до целой крынки сметаны! Блин, ну вы меня поймите — наконец-то дорвалась до человеческой еды!
- Вкусно? – с усмешкой спросила хозяйка, глядя, как я подметаю свой пай, активно орудуя языком, но я даже отвечать не стала – и так же все понятно! – А вот мои обормоты есть не хотят, говорят, пересолена слишком... Ты кушай, кушай, а мне еще за молоком следить нужно. Переверни потом котелок кверху донышком, чтобы лорики внутри не заползли, хорошо?
- Угхм, - просвещать женщину, что, вообще-то, ни один нормальный лорик (местный паразит-домушник, размером с крысу, только являющийся не зверьком, а, скорее, ящерицей, покрытой редким колючим волосом) не будет пакостничать рядом с драконом, я не стала — не до того было. Но котелок все же перевернула — на всякий случай, после чего с довольных «пы-ы-ых» легла на бок, блаженно зажмурив глаза. Из дома все еще доносился еле слышимый шум — кажется, у кого-то ли сбежало молоко, то ли родился малыш — но я почти не обращала на него внимания, потихоньку погружаясь в блаженную дрему.
«Все-таки... - думала я, засыпая, - Все-таки хорошо... когда люди и драконы могут вот так просто жить рядом и рассказывать друг другу сказки...»
Однако кое-кому подобные мысли явно не пришлись по вкусу.
…как же жарко…
Что?..
И темнота.
- …спит.
- Да не спит! Ты что, не слышал, как она ночью храпела, пока спала?
- Соник, тише! Проснется же...
- Трусиха ты, Радка! Мама вчера ей целый котелок нашей толченки отдала — думаешь, после нее потянет на твои кости?
- И она что, съела эту гадость? Фу-у-у...
Жар Преисподней… до чего же они шумные…

Вот такие дела.

[Kamean]

Спасибо!

Аннаэйра сказал:

Надеюсь, не запутаетесь?..

Даже и не подумаем!

[Аннаэйра]

Вот... нашла. С цветом глаз немного не то, и с крыльями тоже... Но все равно похожа!

by Ilya-Kyrrian

[Kamean]

Красава!

[Аннаэйра]

Продолдаем историю...

«Хайис был моим внуком. Ты убила его, - негромко сказал он, совершенно спокойно, как о давно прошедшем, и легкая горечь лишь оттеняла его слова, а не сочилась, как кровь из свежей раны – но я все равно вздрогнула, - Таков обычай нашего народа».
«Но…»
«К тому же, - спокойно добавил он, так что мне пришлось повременить со своими возражениями, - ты была в опасности. Отравленный одержимым демона¬ми со временем сам становится их игрушкой. Если бы я не очистил твою кровь от скверны… боюсь, ты бы разделила судьбу моего несчастного внука».
«Но… почему? Почему он стал одержимым?! Ведь у него был ты… почему?»
«Хайис поддался скверне, потому что искал силы для того, чтобы вернуть свою погибшую подругу, - тихо ответил старик, и голос его хрустел, как стеклянная крошка, - Моррет… была его единственной любовью, единственной радостью в жизни… но она погибла на охоте, в поисках добычи залетев на остров, заселенный людьми и случайно угодив в растянутые сети на рурхов… на этих склизких, вонючих тварей… всю утыканную ядовитыми шипами… - бок рядом со мной затрясся, как от жестокого холода, и я прижалась к нему покрепче, - Сеть порвалась, но свое черное дело она сделала – Моррет, и без того ослабевшая от голода, не удержалась в воздухе и на полной скорости рухнула наземь, переломав себе все кости. К сожалению, в это тяжелое время все мы вынуждены были охотиться да¬леко от дома, и мы хватились ее только через несколько дней… и было уже слишком поздно. Она умерла от потери крови, совсем одна. Когда мы нашли ее изломанное тело, над ним уже начинал клубиться запах гнили, а вокруг плясали крошечные темнокожие люди – местные жители, что тоже голодали в то жестокое время… они радовались столь крупной добыче… и даже не успели разбежаться, когда Хайис, точно сама смерть, спикировал на них из-под облаков. К тому време¬ни, как я туда добрался, трупов было уже шесть, и оставшиеся в живых с криками мчались к деревне, а Хайис преследовал их по пятам, хватая то одного, то другого и разрывая их в клочья… - дракон прикрыл глаза, и тон его оставался спокойным, почти скучным, хотя я чувствовала, что за показной невозмутимостью бушует океан нерастраченных чувств – боли, горечи, тоски… сожаления, - Мы умоляли его остановить это бессмысленное кровопролитие, но он нас не слушал, и в конце концов, чтобы спасти оставшихся в живых людей – невинных людей! – нам при¬шлось напасть на него. До сих пор слышу, как он тогда кричал… - его мысли ста¬ли суше и отстраненнее, хотя я и не пыталась пробиться сквозь эту пелену отчуж¬дения, которую он возвел вокруг себя – все же эти воспоминания были несколько… личными для того, чтобы ими делиться, даже с родственниками, - В бою ему сломали оба крыла, после чего сумели оглушить и, бесчувственного, уне¬сли в гнездо, хотя прошло еще несколько дней, прежде чем мы вновь ощутили его мысли, не замутненные звериной яростью. Мы старались, как могли, помогая ему пережить потерю, и сперва казалось, что он идет на поправку – через несколько месяцев после случившегося он снова начал есть и выходить из пещеры, хотя мысли его по-прежнему оставались сухими и холодными – но, уважая его желание побыть в одиночестве, мы не настаивали… и, должно быть, в этом и была наша самая большая ошибка».
«Он сбежал?» - спросила я, устав ждать, когда примолкнувший дракон про¬должит свой рассказ.
«Да… - вздохнул тот, - Да, он сбежал. К тому времени внешне он уже почти вернулся в норму, и мы не в первый раз отпускали его охотиться в одиночку, поэтому, когда он не вернулся с заходом солнца, мы решили, что он просто не рас¬считал время и решил переждать темное время где-нибудь в горах… хотя я уже то¬гда заподозрил неладное, и, как только взошло солнце, тут же бросился на поиски. Мы облетели все свои владения, рискнули даже осмотреть остров, где погибла Моррет, но тщетно – Хайис как в воздухе растворился, и на все наши призывы от¬вечала тишина, а чем больше времени проходило, тем слабее и тоньше станови¬лась связывающая нас нить. Все остальные уговаривали меня отказаться от внука и предоставить «потерянной душе» самой искать ответы на мучающие ее вопро¬сы, но я просто не мог оставить его – сейчас, когда он остался совершенно один! – поэтому, когда все остальные опустили крылья и оставили бесплодные поиски, я отправился вслед за Хайисом».
«И… нашел?»
«Это было не так уж сложно. Ты же знаешь, мы можем чувствовать друг дру¬га, какое бы расстояние не лежало между нами в действительности. Это называет¬ся «тяга крови», потому что, чем ближе родственники, тем сильнее она ощущает¬ся, и хотя Хайис не был мне сыном или братом, я все же мог определить, в какую сторону мне лететь, чтобы его найти. К сожалению, эта тяга не смогла предупре¬дить меня о том, что душа моего внука уже похищена демонами, и, когда мы с ним встретились…»
«…то он на тебя напал», - закончила я за него, с дрожью вспомнив пустые глаза своего противника в битве на городской площади.
«Верно. К счастью, рана была небольшой – он только слегка оцарапал мне крыло, и хотя немного мне было в том удачи, тем не менее, одно совершенно яв¬ное преимущество он мне даровал – он отравил меня, так же, как и тебя, но я су¬мел перебороть демоническую скверну и обрести власть над семенем нечистых, после чего успел поделиться этой силой с тобой, - он мысленно «улыбнулся» мне, когда я невольно потянулась лапой к только-только поджившему шраму на груди, над которым еще нескоро вырастет сорванная чешуя, - Болит?»
«Немного дергает, - призналась я, - А поделиться кровью через лапу или как-нибудь так было нельзя?..»
«Чем ближе к сердцу – тем лучше, - пояснил он, - А ты уже была на грани, и время было дорого, поэтому я выбрал самый действенный – хотя, не спорю, не са¬мый безболезненный способ. Обычно после Слияния драконы отправляются на теплые источники, тогда заживление проходит быстрее и легче, но…»
«Что? А… а… а разве случай со мной – не из ряда вон?!»
«Нет, что ты, - бок снова затрясся, но на этот раз – от глубокого, булькающего смеха, - Слияние крови среди нашего народа вполне обычно – скажем, двое влюб¬ленных из разных гнезд могут разделить кровь, чтобы доказать силу своих чувств, юный дракон смешивает ее со старейшинами, принимая их наследие и подтвер¬ждая родство, а мать отдает свою силу больному ребенку, чтобы поддержать его в борьбе с недугом… ну и, конечно, чужой дракон, входящий в семью, смешивает кровь с новыми родственниками, вливая свою толику в общий поток… Чему ты улыбаешься? Наши обычаи кажутся тебе глупыми?»
«Нет, нет, конечно, - я поспешно придала мыслям подобающий тон, - Просто… там, где я раньше жила… в общем, ты так говоришь, будто пара капель чужой крови в самом деле может повлиять на…»
«Отчего же нет?» - кажется, он удивился.
«Но ведь у людей…» - начала, было, я, однако, осознав саму нелепость соб¬ственного доказательства, смущенно замолчала.
«Но мы не люди, - тем не менее, мягко заметил дракон, - Мы во многом похо¬жи, но, в то же время, многим отличаемся. Наши семьи – это нечто большее… не¬что куда более древнее, чем можно себе представить с точки зрения людей, и в на¬ших жилах мы храним силу всех прошедших поколений, поэтому каждая новая капля сливается с тысячами других, создавая единое, прекрасное целое».
«И… - внезапно я почувствовала, что воздуха мне ощутимо не хватает, и мысли запрыгали, как пятнышки света на рябящей воде, перескакивая с одного на другое, - И… у меня… теперь… тоже?»
«Конечно, - теплое крыло легонько сжало мне бок, - Возможно, оставшиеся члены нашей семьи и не одобрят столь поспешного принятия, но, думаю, к тому времени, как мы доберемся до дома, твоя принадлежность к нам уже не будет вы¬зывать никаких сомнений».
«До… до дома?»
«Тебе там понравится, - мысли дракона окрасились небывалой теплотой, и он глубоко вздохнул – в прохладный воздух вырвался клуб белесого пара, - Мы – са¬мая северная из семей драконов, и живем на Восточном пределе, лишь малым юж¬нее проклятых вод, отравленных дыханием демонов. Места там почти безлюдные, и мы летаем свободно, не зная пределов, ловим рыбу или охотимся на лесистых островках, раскиданных по морю, как звезды по небу, а когда восходит луна, то ка¬жется, будто…»
«Я не полечу с тобой».
Какое-то время он молчал.
«Ясно, - кажется, он ждал от меня чего-то подобного, и совсем не удивился, - Я боялся, что ты это скажешь…»
«Дедушка, ну ты же понимаешь!»
«Знаю. Но отпускать тебя все равно не хочу».
«Деда!..»
«Не глупи. Я не буду пытаться удержать тебя силой, - сухо успокоил он меня, - Хотя – не спорю – смог бы, если бы захотел…»
«Деда!»
«Но я не хочу, - последовало спокойное завершение фразы, - Хоть я и ста-рейшина, а потому могу использовать силу своей крови, но…» - тут он словно по¬перхнулся, и в его мыслях вспыхнуло воспоминание – всего на долю секунды – однако этого оказалось вполне достаточно.
«Ты использовал ее на Хайисе…»
«Да», - несколько глухо донеслась до меня ответная мысль, и я замолчала, только ласково потерлась щекой о жесткий, покрытый толстой чешуей бок.
Дура рогатая…
«Но я все же не понимаю, почему ты не хочешь хотя бы навестить наш остров и передохнуть там, прежде чем двигаться дальше, - уже спокойнее продол¬жил старый дракон, - Путь на юг далек, а твой дед – не самый худший спутник для столь юной и неопытной особы».
«Ну… вообще-то, - я почувствовала, как покраснели кончики ушей, - вообще-то я… я… ну, это…»
«Давай уже, - поторопил он меня со странной смесью раздражения и веселья, - Храпишь по ночам? Страдаешь отрыжкой? Не умеешь летать?»
«Ну я…» - нет, ну я же сейчас вспыхну!
«Летать, значит, - странно, насмешки в его словах почему-то не чувствова-лось, - собственно, как я и предполагал».
«Ты… знал?!»
«Разумеется, - фыркнул он, - Ты на свои крылья посмотри».
«А что с ними не так?»
«Да, в общем-то, все, - невозмутимо пояснил он, одновременно вставая и за¬ставляя меня возмущенно взвизгивать и вскакивать следом – бр-р, холодрыга-то какая! – Дай-ка я их теперь как следует осмотрю».
«А это обязательно делать здесь?!»
«Конечно», - не моргнув глазом, выдала эта сво… этот милейший и до-брейший дракон, пристально изучавший меня горящими, как две свечи, глазища¬ми, так что мне осталось лишь мысленно пожелать его хвосту лишиться пары со¬тен чешуек, после чего, дергаясь и ежась, расправить левое крыло – правое, все еще хранящее драгоценное тепло, я пока берегла. Ощущение, к слову, было не¬передаваемое – как будто у меня внезапно отросла еще одна пара рук, и хотя я по-прежнему чувствовала свои передние лапы, крылья тоже казались мне руками – правда, неуклюжими и ужасно неудобными в обращении. Единственным свобод¬ным пальцем оставался большой – он располагался на сгибе крыла, был коротким, но мощным и вооруженным внушительным когтем, а вот все остальные входили в состав перепонки: указательный и средний, располагающиеся бок о бок, формиро¬вали жесткое переднее ребро, покрытое накладывающимися друг на друга щитка¬ми, а безымянный с мизинцем поддерживали кожу, тянущуюся почти до основания хвоста. Суставы немного похрустывали, видимо, радуясь долгождан¬ной разминке, и я не без удовольствия потянула крыло, сперва одно, а потом и вто-рое, после чего несколько раз энергично взмахнула ими, разгоняя кровь по пере¬понке – и, должно быть, так была увлечена этим занятием, что не расслышала, что именно сказал мне дедушка!
«А?»
«Плохо, - невозмутимо повторил тот, причем таким тоном, что весь мой запал тут же сдулся, как воздушный шарик, и я мало что не обиженно уставилась на столь грубо прервавшего мое самолюбование дедушку, - Очень плохо. У тебя мышцы едва могут выдерживать легчайший встречный ветер, а перепонка почти не прогибается при взмахе… когда ты ее в последний раз смазывала?»
«Сма… смазывала?»
«Неужели… о небо, ну тогда все понятно!»
«Что понятно? – я слегка рассердилась – вот ненавижу, ненавижу, когда кто-то начинает из себя шибко умного строить, при этом не сподобившись даже азы объяснить! – Дед, если не сложно – объясни уже по-нормальному!»
«Да что рассказывать – тут показывать надо, - хмыкнул старик, - Смотри», - и, сев ко мне боком, так, чтобы хорошо было видно, расправил одно крыло. Оно у него, к слову, оказалось побольше моего, и выглядело более… потрепанным, что ли – во всяком случае, гладкая у меня, у него кожа была сплошь в мелкую складку, а обветренные края перепонки смотрелись так, будто их кто-то основательно по¬грыз – все в трещинках и зарубках. Цвет крыла тоже отличался – если у меня, по местным понятиям, альбиноса, цвет кожи был таким же белым, как и чешуя, то у дедушки костяк крыла был графитно-черным, а вот сама перепонка – медно-крас¬ной, цвета запекающейся крови, чуть более темной в уголках пальцев и, напротив, светлеющей к кромке, что придавало ей дымчатый вид.
«Нравится? – раздался в моей голове чуть насмешливый тон, напомнивший, что я уже почти с минуту пялюсь на это крыло, как на восьмое чудо света, и я сму¬щенно втянула голову в плечи, - Ничего страшного. Вижу, ты до этого своими крыльями не особо интересовалась…»
«Да повода не было», - я слегка пожала плечом, одновременно дергая кончи¬ком крыла, так что получилось довольно забавно.
«Вижу, - со смешком ответил дракон, - Ну, смотри внимательно».
Я смотрела. Долго смотрела.
«Ну и?..»
«Да жду, пока ты в правильном направлении голову повернешь», - ответил мне чуть кудахчущий голос, и я изумленно уставилась на голову своего деда, то есть на его затылок, что сейчас торчал из-под основания левого крыла, а когда он все-таки решил встретиться со мной глазами, то его нос и вся левая щека были гу¬сто вымазаны в какой-то полупрозрачной массе, вроде геля, застывшей на чешуе мутными потеками… фу-у-у! Мои ноздри дернулись, и я невольно высунула кон¬чик языка. Воняла эта гадость далеко не розами…
«Между прочим, очень полезная гадость, - невозмутимо заметил дед, плавны¬ми движениями втирая «гель» в перепонку крыла, - Пахнет, конечно, неприятно, но благодаря ей крыло меньше трескается, лучше чувствует ветер и не так сильно мерзнет, когда нам приходится лететь в холодную пору или подниматься выше уровня облаков. Особенно нуждаются в «крови матери» молодые драконы, чьи крылья постоянно растягиваются, и родителям приходится мазать их по два-три раза за день, чтобы не дать перепонке трескаться».
«Кровь?..»
«Есть одна старая легенда на этот счет, о матери, чей ребенок порвал себе крылья на охоте, а, когда выздоровел, то выяснилось, что перепонка срослась неправильно, и, как молодой дракон ни старался, он не мог как следует расправить крыло. В конце концов, не вынеся его страданий, мать рванула когтями собственную кожу, чтобы кровью смягчить шрамы сына и разделить его страдания, но, так как тогда было время юного мира, полного чудес, не кровь хлынула из ее вен, а целебная мазь, что излечила старые раны и вновь поставила несчастного на крыло. В дальнейшем этот молодой дракон стал великим предводителем, что повел свою семью к южным берегам, где… Впрочем, сейчас не вечер, чтобы рассказывать истории, так что давай, - кивнул он на мое крыло, - попробуй сама».
«Но я… э-э… в общем, я так и не поняла, откуда берется эта штука…»
«Пробуй. Пока сама не попробуешь – не поймешь», - фыркнул старый дра¬кон, и, поняв, что более внятного ответа от него не дождешься, я глубоко вздохну¬ла и сунула морду под мышку. Ну и глупо же я, наверное, при этом выглядела… Кстати, о птичках: хоть в моем мире драконов традиционно и причисляют к реп¬тилиям, но здешних, сарранских, я бы скорее назвала «звероящерами», и не без причин – если не считать чешуи, на змей и ящериц тутошние крылатые не походи¬ли ничуть. Может, правда, совсем не потели… хотя запах все равно имелся, и мой чувствительный нос тут же выделил его из воздуха. К слову, пахло не сказать, чтобы противно – та же «кровь» воняла на порядок резче – но все же вымыться не помешает… потом. Когда я, наконец, пойму, откуда же извлекать смазку для своих многострадальных крыльев! Честно говоря, ни разу еще толком не интересова¬лась, что там у меня под крыльями, но теперь представился редкостный шанс на¬верстать упущенное, и я буквально всю себя истыкала, прежде чем, чуть выше границы чешуи и кожи перепонки, отыскала… ну… что-то вроде небольшого утолщения, что ли, и, стоило мне на него чуть надавить…
Фу-у-у.

Продолжение следует...

[Kamean]

Спасибо!
Героиня осваивает драконью анатомию.

[Аннаэйра]

И еще кусочек, Каму на радость...

«Мажь, а не нюхай, - посоветовал мне дедушка, пока я с кислой миной расти¬рала свои крылья местным кремом, - И старайся как следует, тебе на них еще ле¬тать. Заднюю сторону крыла, между прочим, тоже стоит смазать».
«И что… так… каждый день?»
«Нет, зачем? – он слегка удивился – впрочем, я недолго радовалась, - Во вре¬мя линьки, например, стоит мазать вдвое чаще…»
«Так мы еще и линяем?!»
«Конечно, - на этот раз удивление было непритворным, - Разве у тебя этого еще не было?»
Я молча помотала головой.
«Странно… впрочем, в твоем случае я уже ничему не удивляюсь. Но не вол¬нуйся – линька начнется нескоро, - успокоил, называется… - А обычно для того, чтобы поддерживать крылья в порядке, достаточно смазывать их раз в три дня. Для меня, - уточнил он на всякий случай, - Тебе придется делать это как можно чаще, и тогда, быть может, через несколько дней сможешь попробовать взлететь».
«Несколько?..»
«Запустила бы еще больше – луну бы здесь торчали, - строго оборвал он мой писк, - А я, между прочим, уже не в том возрасте, чтобы тащить тебя в лапах, как малыша. И так мало что крылья не раскидал, пока досюда донес – хочешь, в сле¬дующий раз, чтобы я тебя аккурат над морем из костей выпустил?..»
«Но… но… но что мы будем делать эти несколько дней?»
«Как что? Тренировать тебя!» - ответил он, как о само собой разумеющемся, и вот тут-то, друзья мои, я поняла, что попала…
Нет, вот кстати говоря: он меня не мучил. Чесслово! Конечно, от ленивых пробежек «дяди Бульбы», призванных исключительно не дать мне зарасти жиром, новые тренировки отличались, как небо от земли, но все же не скажу, что дед как-то особо надо мной издевался или требовал сверх необходимого – садистом он явно не был. Правда, это я поняла существенно позже, а тогда мне казалось, что был, и еще каким! Он точно знал, что я могу, а чего не могу, и вытягивал из меня все, на что я была способна, так что к вечеру, молодая и полная сил, я валилась на хвойную подстилку, как на пуховую перину, с чувством полной солидарности к апельсину, попавшему в соковыжималку, и засыпала, едва закрыв глаза, чтобы утром, едва только встанет солнце, получить в лицо целое крыло морской воды – будить меня по-хорошему дед перестал уже после первого дня – и, отфыркиваясь и тихонько ругаясь, заторопиться на очередную порцию тренировок. И… кто там вякнул, что для полета одни мышцы крыльев и потребны? Иди сюда, мой сладень¬кий, я на тебя сейчас сяду! Мышцы крыльев, ха! Лап тоже. И тела. И даже хвоста! Зачем?.. А пес его, товарищи, знает. Дедушка, правда, пытался объяснить, но, то ли я уродилась такой непонятливой, то ли еще что, а только все местные сравне¬ния и метафоры звучали для меня китайской грамотой, и, какое-то время поизучав мои большие круглые глаза, дед со вздохом отделался своей любимой присказкой – «сама поймешь». Вот я и понимаю… пытаюсь. Лежа на брюхе и отжимаясь, буд¬то армейский новобранец, только не на руках, а на сложенных крыльях, всем хреб¬том чувствуя тяжесть навалившегося на меня сверху дедушкиного хвоста. Упраж¬нение не на счет и не на время – целую землю, покуда дед не соизволит убрать свой хвостик и отпустить меня… отдыхать? Ха! Крылышки смазывать. А потом – лапы в зубы и вперед, от одного края пляжа до другого, желательно – рысцой, не¬желательно – тоже. Мухлевать бесполезно – дедушка, несмотря на все его годы, видит как орел, и первая и последняя моя попытка немного сбавить темп кончи¬лась небольшим скандалом, после которого мне резко расхотелось спорить – дай-то успеть за весело прыгающей перед носом черной, с проседью, кисточкой хво¬ста! Правда, после пробежки мой старичок лег на бочок, негромко покряхтывая и похрустывая всеми суставами, но свою задачу он все же выполнил, и я добросо¬вестно отбегала положенные мне километры, мало что не под землю проваливаясь от стыда, после чего дала себе зарок стараться как следует. В конце концов, чем раньше я научусь летать, тем скорее мы выберемся с этого разнесчастного острова и тем скорее!..
«Е-е-есть хочу…»
«Мы же только что ели!»
«Все равно хочу!» - безобразно прохныкала я, жадным взглядом провожая каждый кусок рыбы, исчезающий в дедушкиной глотке – свой-то пай я уже пять минут как заглотала, и хотя знала, что, стоит деду предложить мне свой кусок – скорее повешусь, чем соглашусь, желудку это никоим образом не мешало радовать меня задушевными трелями. Нет, дедушка молодец – кормил, но так как на остро¬ве ни одной приличного размера твари днем с огнем было не сыскать, то ему приходилось охотиться в море, а там, при всем горячем желании, трудно найти до¬бычу для двух столь прожорливых едоков! Так что, побухтев еще немного, чисто из вредности, я встала и, прихрамывая – тренировки! – отправилась на свою став¬шую с недавних пор традиционной экскурсию вдоль линии прибоя – авось, и по¬падется что съедобное в выброшенном из моря живом мусоре. Занятие, конечно, было неблагодарное – море тут было холодное и жадное, а я пока что еще не до¬шла до той степени истощения, чтобы питаться странными бронированными гусе¬ницами, рыскающими среди камней, или заглядываться на комки горьких и жуть как непитательных водорослей, гниющими кучами лежащих вдоль берега – но все же иногда мне улыбалась удача, и удавалось промыслить рыбку, а то и две, пока севшее за горизонт солнце не сводило эффективность охоты к минимуму, и, чер¬тыхаясь и ориентируясь исключительно на кромку воды, я не возвращалась к деду. К сожалению, при всех своих многочисленных достоинствах, ночью драконы видели из рук вон плохо – ду¬маю, лишь немногим лучше людей – и, по словам деда, на то имелись веские при¬чины: драконы не были уроженцами Саррана. Они пришли сюда издалека – «из дома», отделался кратким описанием дед – когда последнему пришел конец, и спонтанно открывшиеся по всей планете порталы выбросили жалкую горстку крылатых не в открытый космос и не в жерло изначального хаоса, а в сравнитель¬но безопасный, пригодный для житья мир, где они смогли осесть и возродить свой практически вымерший род. И хотя Сарран – правда, тогда он носил другое имя – едва ли можно было назвать райским уголком, для выходцев с планеты, где поло¬вину года длился день, а вторую половину – беспросветная ночь, он показался мало что не землей обетованной, и вот уже несколько тысячелетий – «пять с поло¬виной хиас'сов», но что такое «хиас'с» и с чем его едят, дедушка объяснить не смог, намекнув только, что это довольно долгий срок – драконы жили здесь. Впро¬чем, ни на внешности, ни на особенностях физиологии это не отразилось, а, так как в родном мире темнота всегда означала жуткий холод и жесточайшие бури, го¬товые разорвать любое живое существо в клочья, то у предков драконов и не было потребности развивать ночное зрение – зачем, если половину года они, по большому счету, спали глубоко под землей, в теплых пещерах?.. Так что и по сей день с наступ-лением сумерек зоркие, как орлы, крылатые норовили укрыться в гнездах, и, на собственном опыте убедившись в полной обоснованности подобной стратегии, я стала соизмерять время, оставшееся до заката, с нужной мне «точкой возврата», а так как в тот день дед, по причине легкой травмы лапы, позволил мне отказаться от кросса, то я отправилась исследовать берег пораньше, когда солнце еще даже не касалось воды. В ко¬и-то веки наш родничок не стал пограничным рубежом, но, впрочем, особого настроения мне это не добавило – болящие мышцы, стонущая на каждом шагу лапа и съеживший¬ся до размеров печеного яблока желудок отнюдь не располагали к прыжкам до небес, так что, чтобы слегка прийти в себя, я тренировала здоровую лапу, подцепляя то один, то другой камень и швыряя в море. Представ¬лять на месте этих валунов черную морду одного моего знакомого дракона было ох как приятно… И – плюх! И еще раз – плюх! А вот этот валунчик побольше бу¬дет… Ну да ничего, меня на всех хватит! И-и-и – шмяк!
Чего?..
Ой.
К счастью, камешек все-таки был не такой уж маленький, и улетел недалеко, так что мне пришлось прошлепать совсем немного, чтобы добраться до него, или, вернее, до торчащих из-под него подрагивающих щупалец. Осьминожку, что ли, придавила? Хотя какие на Сарране осьминоги… Как бы то ни было, пришлось, сдержанно ругаясь – ну что за день! Вон, даже камнями пошвырять спокойно не дали, только начала и сразу же по голове кому-то угодила! – подхватывать валун и, кряхтя, отбрасы¬вать его в сторону, дабы во всей, понимаешь, красе насладиться видом… медузы-мутанта. Нет, а как еще называть полупрозрачную кляксу, размером с хороший зонтик, из которой во все стороны торчали извивающиеся щупальца?! Впрочем, разглядеть во всех подробностях я ее все равно не успела – едва почувствовав, что свободна, эта гадина тут же выпустила с десяток новых щупов и… схватила меня за голову! Толстые, крученые жгуты бескостной плоти, покрытые упругим слоем слизи, тут же обвились вокруг челюстей, намертво сцепив зубы и одним рывком подтянув остальное тело, что тут же залепило мне ноздри, отрезав кислород. Лег¬кие взвыли, и хвост предательски задрожал… но потом ярость и ужас пересилили готовую подняться панику, и я что было сил замолотила лапами и крыльями, пытаясь избавиться от этой гадости… Тщетно – когти попросту со-скальзывали с ее тела, как с намасленной резины, а нарастающая боль в груди заставила сперва рухнуть на локти, а потом и вовсе упасть боком в воду, судорожно дергая крыльями и колотя хвостом, но не чувствуя ни грубого каменистого дна, ни неласкового холода северного моря. Движения мои становились все слабее, а и без того натруженные мышцы неумолимо наливались жуткой тяжестью, что, казалось, переполняла меня до краев, выдавливая жизнь и память, превращая меня в слабое, беспомощное, бессловес¬ное создание, что не могло даже кричать, пока извивающиеся, как змеи, щупальца деловито ползли вперед, проникая все дальше в ноздри… протискиваясь сквозь трепещущие от боли каналы плоти… все глубже и глубже в мое тело…
Я всегда считала себя спокойным, уравновешенным человеком. Ну, или дра¬коном. Вспомнить хотя бы, как я в этом мире появилась – да кто другой точно с ума бы сошел! А я ничего. Друзей нашла, дедушку родного… о возвращении назад думать не перестала – Ирране все уши прожужжала о том, как хочу домой попасть, Тораку вон, мало что не весь путь расписала, браслетом вы¬нудила поделиться, чтобы не пристрелили меня в открытом море его ретивые со¬ратники… Словом, приспособилась. И с надеждой смотрела в свое будущее, не спеша отчаиваться и терять голову, даже когда откровенно неласковая судьба при¬жимала мне хвост и дымила в затылок, и в самых бредовых ситуациях, вроде тес¬ной, усыпанной полусгнившим сеном клетки или теплого закутка под пахнущим легким мускусом драконьим крылом – я никогда не опускала крылья и не забива¬лась в уголок, дрожа от отчаяния…
Но все же… тогда…
…тогда я просто захотела выжить.
И мир потемнел.
Я… не очень хорошо помню, что же тогда случилось. Память словно превра¬тилась в набор цветных пятен, и приходится очень сильно напрягать все извили¬ны, чтобы составить из них более-менее внятное целое. Помню, как мое сердце будто взорвалось, и горячая волна жидкого пламени пронеслась по сосудам, выжи¬гая дотла страх и сомнения, отчаяние и неуверенность, боль и непонимание – во¬обще все, до последней капли, оставляя после себя лишь яростную жажду жизни – чувство, столь же самобытное, как и сам этот мир. Помню, как глаза мои резко рас¬пахнулись – как раз вовремя, чтобы увидеть, как отвратительная белесая нашлеп¬ка на моем носу вспухла, натянувшись воздушным шариком, и с отврати¬тельным шлепком лопнула, разбрызгивая клокочущие ошметки, до последнего объятые ярким белым пламенем. Помню, как и сама вспыхнула, будто факел, как забила крыльями, разгоняя огромные волны, чувствуя, что еще чуть-чуть – и сама сгорю в огне, сольюсь с этой неистовой энергией, закружусь в пламенном смерче и сама навеки стану с ним единым целым… Наверное, если бы не сумела остано¬виться – так бы и случилось. Если бы не сумела… Если бы не смогла!
Но…
- Не смей! – звонкий, трепещущий голос Ирраны.
- Не смей! – яростно закричал мне в самое ухо Торак.
«Не смей!» - басовито рыкнул дед.
«Не смей!» - а ты еще кто такой?..
- Не смей! «Не смей…» Не смей… - на тысячу отголосков зазвенело вокруг меня, словно бы перекликающееся в глубоком ущелье эхо, и не одна, не две – сотни рук подхватили меня, падающую в бездну, и вытолкнули наружу – туда, где меня уже ждал он… Дедушка… Как сумел подойти, как не обожгло его лютое пламя, как хватило смелости взывать к моему затуманенному рассудку?.. Не знаю! Но одно несомненно – ему это удалось! Каким-то чудом, но он более или менее вернул мне способность соображать ясно – и словно бы вырвал меня обрат¬но, на хмурое морское побережье, под низкое серое небо, с которого уже начал на¬крапывать промозглый осенний дождь… вот только холода я не почувствовала – лишь теп¬лое кольцо оберегающих крыльев и гулкое биение родного сердца, что оградило меня от мрачной пустоты и позволило, наконец, разрыдаться от пережи¬того потрясения, уткнувшись в такую надежную грудь.
«Дедушка!..»
«Тихо, тихо», - он ласково гладил меня по спине, хотя я-то чувствовала, каких усилий стоило ему такое спокойствие, и обрывки чужих воспоминаний – чья-то полыхающая ярким светом фигура с распростертыми крыльями, с объятыми пла¬менем шеей и хвостом, с горящими глазами – заставляли меня захлебнуться но¬вой порцией рыданий, сотрясаясь до кончиков крыльев и судорожно цепляясь за черную чешую… только не отпускай! Пожалуйста, не отпускай!
Не оставляй меня одну!..
«Вот оно что», - вымолвил, наконец, старый дракон, когда я со вздохом закон¬чила свой рассказ лаконичным «дальше сам знаешь», и мы оба замолчали, свер¬нувшись рядом и думая – каждый о своем. Рассказ получился на удивление длин¬ным, но сливаться со мной разумом, чтобы напрямую погрузиться в воспомина¬ния, дедушка отказался наотрез, и, пожалуй, я даже знала, почему – еще бы! Если бы при мне кто-то предстал бы полыхающим с ног до головы, я бы, наверное, тоже шарахалась бы от него, как кот от пылесоса! Не полыхнуло бы часом, не опа¬лило… А вдруг и впрямь вспыхну? Не смогу контролировать?! Что, если в другой раз дедушка не сумеет, и я… и его тоже…
Он меня слышал. Конечно, ведь мысленной защите он пока что учить меня не собирался, с хитринкой говорил, что, дескать, проще уж знать, что у меня на уме, чем ждать, пока я соберусь сама во всем признаться… Но на этот раз он ничего не сказал, только еле слышно вздохнул и покрепче обнял крылом, не давая отстраниться подальше, а мне осталось лишь ткнуться носом в теплый бок и умиротворенно прикрыть глаза.
«…что-то подобное».
«М-м?»
«Опять не слушаешь, - с легкой укоризной заметил мне дед, после чего, не дожидаясь извинений (наверное, просто почувствовал, что я опять промямлю что-то вроде «я больше не буду»), продолжил – в своих лучших традициях, сиречь вопросом, - В твоем мире люди владеют Искусством?»
«Нет, - тут же ответила я, но, подумав, поправилась, - То есть… не помню точно, - что-то там вертелось у меня в памяти, связанное с метлами и почему-то сломанными очками… - но, по-моему, все же нет».
«Хм, - чуть приподнял верхнюю губу дракон, что на его языке жестов означа¬ло легкую усмешку, - Ну, по крайней мере, хоть в этом мы с вами сходимся».
«То есть, драконы тоже?..»
«Да. Мы чужды Искусству, потому что в нашем изначальном мире оно было неприрученным и непокорным, как сама стихия, поэтому все, кто был хоть в ма¬лой доле восприимчив к нему… - грива его чуть встопорщилась, и по чешуйкам прошла легкая дрожь, - В общем, в нашем роду искусников не было, нет и… я бы хотел сказать, что не будет, однако твое появление наводит на мысль об обратном. Да, да, я знаю, - остановил он готовые посыпаться из меня аргументы, - Ты не счи¬таешь себя одной из нас потому, что родилась человеком из другого мира, но у тебя сердце дракона – иначе моя кровь не приняла бы тебя…»
«П… правда?!»
«… и демоническая скверна поглотила бы твою душу, - ровно закончил ста¬рый дракон, тут же заглушив все мои вопли на тему «ты что, на «авось» решил на мне эксперименты ставить?!», - Но ты выжила».
«Угу, - мрачновато подтвердила я, вспоминая все божественные ощущения, испытанные мной при этом самом… как его назвать? Перерождении? Излечении? Или… а, Слиянии! – Но, если я, по-твоему, настоящий дракон, а все драконы на магию… тьфу, Искусство чихают с высокой колокольни – тогда какого лешего я вчера полыхала, точно новогодний салют?!»
«Мне бы тоже хотелось это узнать, - и ведь не лукавит… - Однако не думаю, что тебе стоит из-за этого чересчур переживать. Признаться честно, куда больше меня волнует та тварь, которая тебя едва не погубила…»

Продолжение следует...

[Аннаэйра]

Ка-а-а-ам? Ласка моя, скажи хоть словечко, а то я тут все когти сгрызу...

[Kamean]

Феникс — прости...

У меня случилось несчастье... Душа выгорела под чистую... Ну да ничего — время лечит. Поэтому прости, что буду редко сюда заглядывать. Просто мне сейчас очень тяжело... Но читать твою повесть обязательно буду.

А за продолжение — огромное спасибо! Прекрасный поворот сюжета! Прочёл — и сразу стало легче на душе.

[Аннаэйра]

Кам, это ты меня прости... я не знала. Если чем могу помочь - скажи обязательно!

[vit]

Аннаэйра читаем мы не переживай

[Аннаэйра]

Подарок от Мактошеньки, и знаете... и знаете... а ведь почти пророческая картинка!

[Аннаэйра]

Что-то давненько я не "продолжалась"... непорядок!

«Ты про эту слюнявую паразитку? А разве я ее не прикончила?»
«К сожалению, скорее, наоборот, - чуть слышно вздохнул дед, - «Слюнявая паразитка», надо же... На тебя, милая, напала морга – демоническое отродье, что было исторгнуто из их нечистого мира специально для того, чтобы охотиться на человеческих искусников и пожирать их, как беспомощных птенцов. Они издалека чуют свою добычу, и не успокаиваются, пока не высасывают ее досуха, после чего здоровый, полный сил человек становится похожим на пустую скорлупку... - старый дракон прикрыл глаза, будто вспоминая – хотя, кто его знает? Может быть и вправду вспоминал, - Именно морги и им подобные отродья стали главной причиной того, что, к тому времени, как драконы вмешались в ход Последней войны, положение людей было настолько плачевным, и именно наш народ, волей или неволей, противопоставил себя этим безжалостным убийцам – что, собственно, впо-следствии и вылилось в объединение искусников и драконов...»
«Всадников?»
«Верно, хотя среди нас и не принято такое наименование, - дедушка смешно наморщил нос, одновременно высунув кончик языка, так что я едва сдержалась, чтобы не фыркнуть от такой гримасы легкого недовольства! – По-моему, звучит несколько оскорбительно, словно мы – арраки, про которых не стыдно и забыть в тени их всадников! – он хрипло фыркнул, вывернув губы (да, кстати, кто еще не догадался: арраки – это мои «диноверблюды», только по-местному) и ударив хвостом, - Все-таки, несмотря на все их достоинства, одним из главных недостат¬ков человечества всегда и во всем остается тщеславие...»
«Не сердись на них, - мне даже стыдно стало за свои несдержанные мысли, - Люди недолго живут, поэтому и забывают, а с тех пор, как они видели последних драконов, минуло немало веков...»
«Знаю, - он прикрыл глаза, гася пылающий в них огонь, и весь как-то слегка сгорбился, будто постарев, - Знаю, я ведь и сам уже начал потихоньку забывать... но все же, - добавил он строго, - если ты не хочешь, чтобы кто-то из стариков влепил тебе хвостом промеж рогов – лучше не упоминай это слово. У нашего народа тоже есть немало достоинств, однако, к сожалению, порой нам очень недостает людской легкомысленности, и, единожды оскорбив чувства дракона, ты рискуешь воздвигнуть между вами стену, которую с трудом сможешь – если сможешь – преодолеть, в лучшем случае, годы спустя».
«Тогда ты обязательно должен меня научить защищать свои мысли! - безапелляционно заявила я, - В противном случае все твои старики вмиг узнают, что у меня на уме, и тебе останется лишь оплакивать безвременно почившую меня».
«Верю, - снова засмеялся он, - Но для начала нам с тобой нужно добраться до дома, а это, - он помрачнел, - может оказаться далеко не так просто».
«Почему? Все из-за этой... морги?»
«Не так страшен слуга, как его хозяин, внученька. А в данном случае хозяева мне известны более чем хорошо, и, боюсь, всего через несколько дней самый распоследний демоненок будет знать о белом драконе, чья сила оказалась столь велика, что даже морга не сумела поглотить ее всю!» - в тоне деда, помимо его воли, прозвучала легкое восхищение, однако меня его заявление отнюдь не порадовало. Сперва люди, потом драконы, теперь вот демоны... Кого же, интересно, в следующий раз привлечет моя скромная персона? Может, единорогов? Эльфов? Или – чего уж мелочиться? – богов?.. М-да. Не, с местными демиургами я бы, пожалуй, не отказалась поболтать по душам, на тему того, каким же таким образом девушки из техногенного мира Земли двадцать первого века внезапно оказываются заключенными в драконьи шкурки и выброшенными в фэнтезийное Средневековье, однако перспектива беседы с теми же демонами привлекала меня уже существенно меньше, и, если только дедушка окажется прав, и та морга выжила после моего светопреставления, то...
«К тому времени мы уже будем далеко».
«Но ведь я еще не умею летать, - почти жалобно протянула я, как никогда прежде кляня свою беспомощность. Нет, крылья-то, может, у меня малость и окрепли, да только, как известно, береженого бог бережет, а сверзиться с высоты в сколько-то там метров по причине порванной связки или еще какой «внезапной» травмы мне как-то не улыбалось, - А ты меня понести не сможешь...»
«Надо будет – понесу, - незнакомым, жестким тоном заявил старик, заставив мое сердце невольно сжаться в комок – как же мне не понравился этот его голос! – и, кажется, дедушка это почувствовал, - Не волнуйся, справлюсь. Но «не умею» - это больше не та причина, по которой нам дозволено задерживаться здесь. Так что оставь свои вопросы на следующий день, и давай спать. Нам рано вставать».
«А может... подождать, пока солнце воздух прогреет?..»
«В это время года? - дракон чуть слышно фыркнул, - Наступает сезон бурь, так что в любом случае стоит как можно меньше оставаться в воздухе, и мы воспользуемся верхними ветрами, чтобы добраться до места в кратчайший срок».
«Верхние ветра?»
«Это слой воздуха там, за облаками. Ветры там дуют сильные и быстрые, поэтому, если нам повезет, уже к исходу дня мы будем на Восточном пределе, вдвое дальше от Ока, чем сейчас. Надеюсь, этот отрыв даст нам достаточно времени, чтобы как можно скорее миновать Проклятые воды, отравленные демонами, - словно выплюнул он последнее слово, - и живыми добраться до первых южных островов, где мне, возможно, удастся призвать на помощь других старейшин из нашего гнезда. После этого можно будет на время забыть о тревогах и спокойно добираться домой в течение нескольких дней, однако, - добавил он тем самым строгим тоном, от которого я вечно чувствовала себя нашкодившим котенком, - до тех пор придется лететь почти непрерывно. Знаю, звучит жестоко, но, если ты не справишься...»
«Да все я понимаю, что ты извиняешься? – я раздраженно повела ушами, - Лететь так лететь. Становиться кормушкой для этих гадов мне тоже не улыбается, так что, - мужественно вздохнула я, одновременно стараясь унять предательски дрожащую кисточку хвоста, - буду стараться изо всех сил!»
«Знаю», - тепло сказал он мне, отчаянно — я чувствовала! – пытаясь не засмеяться над моей показной храбростью, но возмутиться по этому поводу я уже просто не успела... Дедушка, кажется, еще говорил и говорил, пытался втолковать мне что-то там про эти самые верхние ветра, но я была уже далеко, и голос его сперва превратился в невнятное бормотание, а потом и вовсе слился с бархатистой, немыслимо нежной тишиной, в которую, как в мягкий матрасик, погрузился мой утомленный за долгий день и куда более долгий вечер разум...
...для того, чтобы проснуться от... лучей солнца? Свежего ветерка? Ага, как же. Размечтались. От удара в бок! Причем ладно бы это был легкий тычок под рёбра, свидетельствующий лишь о том, что давно пора просыпаться — мне зарядили от всей души, а кого никогда не пинал когтистой лапой мало что не двухтонный дракон — воистину счастливчик! Во всяком случае, даже меня отбросило прочь, как резиновый мячик, и сон слетел в одно мгновение, под напором рвущихся наружу проклятий — но, впрочем, озвучить их я так и не успела, ибо, едва продрав глаза, тут же шарахнулась в сторону, спасаясь от липких, сплошь усеянных какими-то острыми крючками щупалец, чуть не захлестнувших мне горло, что выпустила в мою сторону какая-то полупрозрачная штука, похожая на ту самую трижды проклятую моргу, но размеры!.. И что она забыла здесь, на берегу?!
«Не время сейчас думать! - огрел меня голос деда, больше похожий на раскат грома прямо внутри черепа, - Лети, Сарита! Лети!»
«Но ведь... ты... а... а как же ты?!»
«Нашла, о чем беспокоиться! - зарычал он в ответ, ударом лапы отгоняя прочь какую-то особо настырную гадину, - Их цель — ты, поэтому лети! Лети же!»
«Но...»
«Лети!» - не своим голосом закричал он, и, прижав уши, я зайцем порскнула прочь, ловко перепрыгнув через тянущееся по земле щупальце морги, однако, как нарочно, поскользнулась на ее слюнявом следе и, заорав недобитым поросенком, кубарем покатилась по земле. От боли в глазах потемнело, и зрение, кажется, вознамерилось отключиться, но страх пересилил возрастающую панику, и, не обращая внимания на основательно отбитые бока, я попыталась вскочить на лапы, но обнаружила, что не могу пошевелить и пальцем, а, вывернув шею, в ужасе увидела толстое слизистое «лассо», а также двух огромных морг, целеустремленно ползущих в мою сторону. Дедушка, видно, тоже их заметив, свирепо заревел и, позабыв про осторожность, распахнул крылья, одновременно делая огромный прыжок вверх, однако морги словно бы только этого и ждали — наперерез взметнувшемуся в воздух телу выстрелило с полдюжины щупалец, обвивших могучего дракона кто за что и легко, будто бабочку, вернувшего его на землю... Впрочем, о последнем я догадались лишь по ужасающему грохоту, так как в этот момент ближайшая ко мне морга рванулась к моему лицу, и воспоминания прошлого вечера нахлынули сплошной волной, заставив сердце сбиться с хода...
Но всего лишь на мгновение.
Ведь я по-прежнему не хотела умирать...
И уж тем более меня не радовала мысль умереть в этой беззубой слюнявой пасти, что неслась прямо на меня!
Поэтому мне было плевать, что передо мной прислужники демонов... плевать, сколько их и как они сильны... плевать, что я сама — бесполезнейшая из всех бесполезных в этом мире, но оказалась в самой гуще схватки, и единственный мой защитник сейчас хрипел от боли, затянутый в кокон из пульсирующей слизи!
Плевать!
И ненависть, ярость, отчаяние, надежда — все они, колючим шариком свернувшись где-то в глубине горла, внезапно взорвались крошечной бомбой, и мир перед глазами заполонила густая чернота... но — странное дело! – я по-прежнему отлично видела, что происходит вокруг, и не собиралась уступать бурлящему во мне пламени — ведь это было мое пламя, моя сила, и я могла ей управлять! А потому, почувствовав в горле клокочущий жар, я без раздумий выдохнула его навстречу несущейся ко мне твари, и почти не удивилась, когда «увидела» (если эту черно-белую картинку можно было бы разглядеть глазами), что нацелившаяся на меня морга громко, но в то же время неслышно заверещала, прямо на глазах распадаясь на куски, как вторая тут же попыталась отцепиться и уползти... ну-ну. Вторым плевком я припечатала ее к земле, не дав ускользнуть, а третьим выдохом — сожгла дотла, после чего, сбросив с себя догорающие ошметки щупалец, бросилась на помощь деду. Тот уже едва дергался, погруженный в массу навалившейся на него слизи, и багряное сияние жизни еле теплилось в глубине огромного тела, так что пламени я не пожалела — окатила целиком, пока самой жарко не стало, после чего с яростным ревом бросилась на штурм и, остервенело работая когтями, принялась освобождать заключенное в склизкую оболочку тело.
«Са... Сарита?!»
«Не время, деда!» - и я с силой толкнула его головой в бок, отгоняя от ближайшей морги, которая — живучая, тварь! - уже потянулась к глотке добычи в явном намерении продолжить банкет. Еще одна белая вспышка — и жадина расползлась по земле, как прогнивший кисель, но ее товарки отнюдь не спешили спокойно подыхать, подтягиваясь к нам отовсюду, со всех сторон, кроме... кроме...
«Летим!» - вновь раздался в моих ушах голос деда, но на этот раз я не собиралась ему перечить, так что уточнений не потребовалось — крылья распахнулись во всю ширь, как поймавшие ветер паруса, и, на мгновение прижавшись к земле, я одним бешеным прыжком взмыла в небо, одновременно делая мощный, самый важный и нужный в полете взмах...
Был момент, когда мне казалось — ничего не получится! Ведь, по рассказам деда, молодым драконам требуется несколько долгих месяцев интенсивных тренировок, чтобы впервые попытаться взлететь, и каждый год находится один, а то и два юнца, что не справляются с заданием и падают, едва оторвавшись от земли! – а у меня-то не было и этих разнесчастных «нескольких месяцев»!..
Только мои крылья. Холодный, ломкий воздух. А еще — дикое, жгучее желание выжить, не оказавшись вновь в слюнявой хватке демонов!
Как оказалось... этого было вполне достаточно.
Ну... почти.
- Я-а-а-арх! - только и вырвалось из моей глотки, когда едва-едва пойманный слабенький ветряной поток провалился куда-то под грудь, едва не заставив меня шмякнуться носом о воду, но, к счастью, дед оказался рядом и, поднырнув под меня, с силой ударил крыльями, так, что поднятый им поток с лихвой компенсировал потерю прежнего... ненадолго.
«Работай крыльями! - рявкнул старик, одновременно с еще одним мощным толчком, едва не заставившим меня перекувырнуться через спину, - Чему я тебя учил?! Вдох — толчок, вдох — толчок!»
«Да помню я!» - осталось лишь жалко пискнуть в ответ, хотя на самом деле это было откровеннейшее вранье — ни черта я не помнила! Будто голову проветрили, и теперь я... я... я совершенно!..
«Спокойно, - кажется, дедушка почувствовал, каково мне, и его «голос» тут же стал сухим и уверенным, как нагретый солнцем валун, на который всегда можно опереться рукой, - Я рядом, так что не бойся. Не бойся!»
«Я не боюсь, - проскулила я в ответ, - Но я... сейчас... упаду!»
«Не упадешь, - с какой-то железобетонной уверенностью заявил дед, - Не упадешь. Я ведь рядом. Я тебя поймаю, слышишь? Я не дам тебе упасть. Сейчас главное — не бояться! Поэтому давай, сделай это! Вдыхай, и — взмах! Еще раз! Еще раз! Ровнее, ровнее, ты должна действовать крыльями одновременно, так что давай — взмах! Взмах!»
Сколько времени прошло с того дня — вы помните? Нет? Вот и я не помню... но сам полет — свой первый, свой настоящий полет, а не безумное падение или столь же безумную погоню за желанной добычей — я забыть не могу. Это было... легко? Ха! Ну-ну, как сказать. Нет, уже много позже, паря на теплых южных ветрах, я признала за драконьим полетом некую долю приятности в довесок к несомненной полезности, но в тот самый день, когда под нами шумело бескрайнее зеленовато-серое море, когда влага из низко нависших туч грозила залепить глаза, а воздух приходилось без устали вспарывать крыльями, чтобы удержаться в нем хотя бы еще одно мгновение — приятно это не было ни на каплю! Но это было... незабываемо. Да, вот это будет именно то самое определение. Ибо никогда больше я не испытывала ничего подобного! Было ли мне страшно? Разумеется, и еще как! Вам бы кто прочитал краткий инструктаж по управлению самолетом, а потом посадил бы за штурвал боевого истребителя и отправил на задание — что, думаете, не оплошали бы?.. Вот-вот. Драконья шкура, не драконья, да только сверзиться с высоты многоэтажного дома я бы и злейшему врагу не пожелала, поэтому натерпелась тогда... по самое «не балуйся». Ветер будто решил устроить мне досрочный экзамен, и когда мы, миновав полосу относительно чистого воздуха, зарылись в облака, я очень скоро совершенно перестала различать, где верх, где низ, где право, где лево — меня швыряло во все стороны, подбрасывало и переворачивало, как сухой лист, так что, если бы не дед, я бы точно запаниковала и рухнула вниз... а так он, по крайней мере, частично прикрывал меня от особо злобных порывов собственными крыльями, и, наверное, только поэтому я не разбилась в тот день, но сумела прорваться сквозь пелену облаков, добравшись до того, что драконы называли «верхними ветрами». Последние взмахи оказались самыми тяжелыми — мои силы уже были на пределе, к тому же, на высоте воздух оказался довольно разреженным, и эти несчастные несколько метров одним глотком расправились с остатками моих сил — к тому времени, как меня подхватил благословенный воздушный поток, дующий с севера, перед глазами уже было черно от боли и усталости, крылья грозили вот-вот отвалиться, а вдоль хребта, до самого кончика хвоста, будто электропроводку проложили, так что я едва-едва помню, как почему-то перестал шуметь в ушах ветер, и только думала испугаться...

* * * * *
- ...ержите! Держите ее! Да чтоб тебя...
- Осторожнее! Осторожнее, она же только...
- Миша!
- Гражданка, вы мешаетесь, пройдемте!
- Да сами идите на!..
- Миша! Не отпускай... Вырывается! Ай!
- Кусается, сучка!
- Да не стойте столбами, галоперидол ей! Быстрее! Десять кубиков!..
- Я-а-а-арх!
- А... А... ...я!
И вновь перед глазами сгущается темнота...

Продолжение следует...

[Дозорный]

Галоперидол, значит...

Хех

[Kamean]

Аннаэйра, прекрасно!