[pandorskiy kot]

Это уже Фениксу виднее кто там куда дойдет, и в каком виде

[Аннаэйра]

Вот... предпоследний кусочек этой истории. Все уже близится к развязке...

* * * * *
Грэйс сидела, лениво прислонившись спиной к стене, и руки ее свободно лежали на коленях, а вид был – ну вот-вот заснет. Стоял полдень, и во «Вратах Ада», лишенных влажного навеса листвы, было не продохнуть, так что одинокий аватар, решивший подремать в тенечке, ни у кого не вызывал подозрений, и даже наблюдатель в смотровой башне, некоторое время попялившись на нее, с зевком отвернулся, досадуя, что не может последовать ее примеру. Был бы охранник чуть более внимателен, заметил бы, как нет-нет, а блестят из-под полуопущенных век яркие и совершенно не сонные глаза, окидывая широкий лагерь цепким взглядом, а хвост, про который солдатам было свойственно постоянно забывать, всякий раз легонько постукивает о стену. Были бы у солдата еще чуткие уши, да стой он поблизости – различил бы и тихое, как шепот, урчание, доносившееся в ответ, а еще – редкие, но тяжелые удары когтей по гладкому полу, словно там, за дверью, переминалась с лапы на лапу гигантская собака. И уж вовсе не было бы конца его изумлению, коли бы зашел он внутрь и увидел, что там творится… но, в таком случае, едва бы он сумел до кого-нибудь донести о том, что увидел – Певунья свое дело знала четко, и, знай, переводила взгляд то на дверь наружу, то на ту, меньшую – ведущую в загерметизированный отсек, откуда и пришли эти двое людей в белоснежных халатах и масках, надетых на лица. Тут же была и Саша, но ее не гнали, тем паче, что она не лезла вперед, только следила за всем и помогала, заранее угадывая, какой инструмент понадобится врачу в следующий миг. Она, казалось, всецело была занята эти делом – но все же, когда сердито зашипел воздух в переходном тамбуре, ее рука первой метнулась к вечной кобуре на поясе, так что вошедшего внутрь затрепанного вида мужчину лет тридцати встретило наставленное ему в лоб дуло.
- Спокойно, - он тут же поднял руки, - Это всего лишь я.
- Виктор, - Саша произнесла это имя не то устало, не то раздраженно, убирая пистолет, и возвращаясь к работе, уже на ходу спросив, - Проблемы были?
- Была парочка.
- То есть? – она резко оглянулась.
- Те самые оболтусы, которых оттрепала док. Если не заметила, они уже тогда были слегка навеселе, а, когда я их встретил, от них и вовсе несло на пару километров. Кажется, они меня узнали…
- И?..
- Да ничего. Запер их в какой-то кладовой, пусть проспятся. Главное, чтобы они там все не сожрали! – он усмехнулся, но потом лицо его вновь стало серьезным, - Как тут у вас дело продвигается?
- Еще с полчаса работы, - не оборачиваясь, ответила симпатичная женщина-врач, - И, если позволите…
- Да, да, конечно. Не отвлекаю, - Виктор прихлопнул рот ладонью и осто-рожно прошел мимо, стараясь не смотреть на жутковатого вида инструменты и окровавленные синие ноги, что, хоть и были немногим тоньше человеческих, все равно производили впечатление чего-то настолько хрупкого, что… впрочем, об этом он предпочел не задумываться, а уж когда его слегка рассеян-ный взгляд натолкнулся на настороженные глаза Певуньи, посторонние мысли и вовсе вылетели прочь, как по заказу, и Виктор впервые за все время знакомства посмотрел на подругу своими собственными глазами.
- Господи, какая же ты огромная… - пробормотал он, разглядывая нависшую над ним голову, - Прости. Наверное, это было не очень вежливо, да?
Баньши слегка повернула голову, ее золотистые глаза не отрывались от его лица, словно пытаясь разглядеть в них что-то… что-то… знакомое. Она его все-таки узнала – в противном случае он бы уже познакомился с ее зубами – но явно была смущена его размером, запахом (принюхавшись к собственной рубашке, Виктор невольно признал, что попахивает он действительно резковато), видом… В ее огромных глазах, похожих на блестящие капли янтаря, Виктор видел собственное отражение – жалкого замызганного человечка, со встрепанными и явно давно не мытыми русыми волосами, уже – наполовину седыми, с иссушенным и болезненным лицом, с полными застарелой тоски глазами, один из которых был светло-карим, а второй – пепельно-серым – и признавал, что где ж тут узнать высокого, стройного аватара, которого знала Певунья!
И все же она его признала. Как – Виктор не знал, да, если подумать, и не особо хотел узнавать – ему было вполне достаточно уже того, что смена тела никак не отразилась на их отношениях, и, улыбнувшись, он протянул руку к ее голове. Ее взгляд тут же переместился на его пальцы, но она по-прежнему стояла неподвижно, точно статуя, высеченного из пестрого камня, и лишь когда человеческая ладонь уже готова была коснуться ее носа, она вдруг резко дернулась вперед, и ее страшные челюсти сомкнулись на крошечной ладони. Она не сомкнула челюсти, и ее слегка загнутые назад зубы едва касались тонкой кожи, и все же в глазах Виктора не было страха – лишь, пожалуй, легкое недоумение, и, подержав его руку несколько секунд, Певунья ее отпустила, после чего, негромко заурчав, ткнулась ему в руку носом, и, улыбнувшись, он дружески почесал ее по носу, и, когда она опустила голову, чтобы позволить ему дотянуться до лба, он тоже склонился над ней, прошептав:
- Это было твое испытание, да?..
Она в ответ медленно моргнула, после чего еще плотнее прижалась к нему, выводя булькающие рулады не хуже любой кошки и слегка подрагивая от плохо скрываемого удовольствия. Не без труда оторвавшись от ее теплого носа, Виктор встретил взгляд Саши – огромные синие глаза казались почти черными за прозрачным колпаком – и, улыбнувшись девушке, похлопал баньши по шее, после чего пристроился у стенки, а Певунья вернулась на свой пост – но именно так, чтобы одно из ее полурасправленных крыльев касалось его колена…
* * * * *
Мы помним.
Хоть мы и не были связаны…
…сердца наши все еще рвались друг к другу сквозь ограничения плоти.
Мы все еще слышали дыхание друг друга…
…ощущали живое тепло наших тел…
…и видели отблески родной души, скрывающиеся в ярких глазах.
Мы помним.
Мы знаем.
Мы были едины, не смотря ни на что.
Но, как это часто случается…
…во все времена и в любых мирах…
Наш покой не продлился долго.
* * * * *
Раскаленные черные пчелы – пули! – очередью прошили мне перепонку, и, спасая крылья, я прижала их к туловищу, камнем уходя вниз и надеясь, что, по крайней мере, смогу отвлечь на себя один из кораблей. Кажется, получилось – во всяком случае, рев двигателей за моей спиной и не думал умолкать, даже когда я, проломившись сквозь густой полог листвы, заскользила между деревьями, то и дело резко кидаясь то вправо, то влево, чтобы избежать пуль. Вот где пригодились навыки ухода от преследователей в густой чаще – а ведь мои прежние «доброжелатели» были куда ловчее, чем неуклюжая машина! Но, впрочем, у них не было этих адских пуль, а еще взрывающихся штук – ракет, парочку которых мчащийся за мной «Скорпион» не замедлил выпустить мне вслед – к счастью, из воспоминаний Виктора я достаточно хорошо знала, как опасны ракеты, и успела вовремя нырнуть за толстенный ствол дерева, избежав удара, хотя раскаленный воздух все равно изрядно толкнул меня под крылья, заставив на миг потерять равновесие… Это был настоящий ад, ад из грохота металла, рева двигателей, разлетающихся древесных щепок, дыма и огня! Никогда в своей жизни – ни до, ни после этого – мне не было так страшно, и я металась, как подпаливший хвост жалохвост, слыша, как стонет лес и испуганно кричат его жители, столкнувшиеся с пламенной яростью пришельцев с Земли… За что? За что они нас так ненавидели? За что они желали нам смерти – мне, Виктору, Саше, Камуну?..
За что?!
Я не знала…
Но, огнекрылый меня раздери, я не собиралась вот так просто сдаваться! Ни на секунду, пока мои друзья, моя семья – пока они все сражались там, наверху, среди парящих скал, в неравной схватке столкнувшись…
Постойте-ка.
Среди парящих скал… Парящих…
Горы Аллилуйя…
Вот оно!
И, издав приглушенный вопль, я, ловко увернувшись от очередной очереди пуль, по крутой дуге обошла преследующий меня «Скорпион» и, промелькнув у него перед самым носом – совсем как когда-то, с Сашей! – метнулась вверх, мощно загребая воздух. Я знала, что времени у меня немного, но разве у меня был выбор?! Едва вынырнув из густой листвы, я тут же высмотрела ближайший к себе корабль и бросилась к нему, почти с ликованием услышав за собой знакомый низкий рев спускаемых ракет… Всего ничего! Всего несколько мгновений! Тот, второй пилот заметил меня и попытался вильнуть в сторону, но, по сравнению со мной, его черная тварь была слишком медленной – он лишь слегка завалился на левый бок, когда я уже у самого его корабля резко вильнула в сторону, используя ближайшую скалу в качестве прикрытия… как раз вовремя – ибо в следующее мгновение небо украсил огненный цветок, и обломки взорвавшегося «Скорпиона» разлетелись во все стороны. Волной меня не задело – камень уберег, но оглушило знатно, и пришлось хвататься когтями за свисающие отовсюду плети, чтобы не свалиться вниз, как мешок картошки… кстати, забыла спросить у Виктора – что такое картошка? Ну ничего, еще спрошу… Если жива останусь – хья-а-а-а! – и, тряхнув головой, я с криком нырнула вниз, почти тут же выставив когти и буквально-таки врезавшись в лобовое стекло первого винтокрыла, чей пилот, казалось, вот-вот упадет в обморок от ужаса. Тем не менее, у него хватило ума, как только мои крылья закрыли ему обзор, рвануть штурвал в сторону, отчего машина бешено закрутилась на месте, пытаясь сбросить меня с себя, но я не падала, хотя была на грани – мои когти плохо подходили для того, чтобы цепляться за гладкий металл, и я всем своим телом прижалась к колпаку, не желая отпускать. Внезапно раздался резкий, отрывистый хлопок, и что-то больно кольнуло меня в грудь, глубоко засев где-то в кости. А потом еще. И еще раз! Сжав клыки, я стерпела еще четыре таких укола (пятый хлопок раздался впустую), после чего с трудом оторвав голову от стекла, в упор посмотрела на своего мучителя, в чьей руке… в чьей руке! Мои щупальца сами собой вздыбились, и, откинув голову назад, я со всей силы нанесла удар клювом по окровавленному колпаку. Второго не потребовалось – я пробила его насквозь, как гнилой орех, тут же расправив крылья и, оттолкнув машину от себя, ушла наверх, издав ликующий вопль. Я знала, что случится дальше. Я даже оборачиваться не стала, спеша воссоединиться с друзьями и поделиться с ними своей победой… когда внезапно, перебивая затихающий грохот размазавшегося о парящую скалу винтокрыла и свист ветра в ушах, до меня донесся душераздирающий вопль, услышав который, у меня перехватило дыхание, а сердце внезапно забыло, как биться в груди…
…потому что я узнала этот вопль.
Ведь он до сих пор преследовал меня в моих кошмарах…
Я никогда не думала, что можно услышать что-то страшнее его. Но я ошиблась. Можно. Еще как можно.
Стоит лишь добавить к реву огнекрылого отчаянный мальчишеский крик.
Камун…
«Виктор! – беззвучно закричала я, - Саша! Камун… Нет!» - и, уже ни о чем не думая, рванулась вперед, точно спущенная с тетивы стрела. Я летела, как еще никогда не летала в жизни, и звук дробился среди скал, а непрошеные слезы застилали глаза, но я не могла ошибиться – меня вело мое сердце, и, вынырнув из-за очередного парящего обломка, я тут же сложила крылья, отвесно пикируя вниз… прямо на багрово-золотую спину гигантского зверя, преследующего крошечный кораблик, мечущийся среди камней. Краем зрения я заметила вокруг него другие фигуры, и даже успела понять, что это На'Ви и баньши, пытающиеся отвлечь хищника от намеченной добычи, но он едва замечал их присутствие, преследуя черный винтокрыл. «Самсон» был быстрее, но здесь, в горах, Саша не могла выжать из него все, что умела, тогда как огнекрылый явно был на своей территории, и он был разъярен вторжением. Я проклинала свое легкое тельце: на сильном ветру я не могла спускаться достаточно быстро, и меня просто метало из стороны в сторону, тогда как мощный хищник подо мной был намного тяжелее, а все уловки, к которым прибегала Саша, лишь еще больше распаляли его, и… вспоминая тот вечер, мне кажется, что я сделала все, что могла. Честно. Мы сделали все, что могли. Мы все. Я знала, что не успею… Знала, что все равно – хотя бы на пару мгновений!.. И когда, подрезав Сашу на очередном вираже, огнекрылый вытянул вперед огромные мощные лапы, обхватив «Самсон» поперек туловища – я не замедлилась ни на мгновение, хотя сердце во мне кричало, и я выразила этот крик собственным, хриплым воплем, когда рухнула на загривок своего врага, вцепившись в его самое уязвимое место – одно из толстых, отливающих радугой щупалец, едва поместившееся мне в пасть.
Я сжала челюсти.
От громогласного крика раненого огнекрылого, казалось, затряслись все горы в округе, и гигантский зверь, отпустив уже наполовину растерзанный, изуродованный «Самсон» – сердце мое едва не разорвалось от боли! – рванулся вверх, унося меня на своей спине… Но я не собиралась его отпускать. Слезы на моих глазах быстро высохли, иссушенные яростью, и я свирепо рычала сквозь зубы, изо всех сил напрягая мышцы челюстей, хотя знала, что все равно не смогу сжать их сильнее… и все же я готова была сломать себе зубы, только бы доставить этой твари как можно больше боли – чтобы он почувствовал хотя бы половину той муки, что сейчас сжигала мою душу! И я рвала его, не зная жалости, болтаясь на его спине во все стороны, когда, не удержавшись когтями, меня отрывало от него на особо резком повороте… тщетно, тщетно! Обезумевший от боли, он бился о скалы, пролетал вплотную к ним, резко переворачивался и крутился, пытаясь с их помощью отодрать меня от себя, но я ни на мгновение не ослабляла хватки, не обращая внимание на боль – разве эта жалкая, телесная щекотка могла сравниться с бурей в моем сердце?! – и даже когда, взвыв в полный голос, огнекрылый тараном понесся на огромный кусок скалы, парящий неподалеку, точно готовясь пробить его своей головой – я и не подумала о своей жизни… только еще крепче сжала зубы, за мгновение до того, как дикий грохот окончательно лишил меня слуха, после чего мы оба камнем полетели вниз. Мы не упали в лес – видимо, Эйве еще зачем-то нужны были наши смертные оболочки – и летящий под нами остров принял наши тела в свою зеленую подушку. От удара у меня помутилось сознание, и зубы соскользнули с желанной добычи – уже в полу-мраке я щелкнула челюстями, тщетно пытаясь поймать ее снова – после чего меня отшвырнуло в сторону, и хотя густое сплетение лиан немного смягчило падение, приземление все равно нельзя было назвать особо удачным. Из меня словно бы вышибли весь воздух, на несколько мгновений – я уверена, всего на несколько! – мир перестал существовать, заменившись вязкой, глухой темнотой, в которой, как в болоте, утонуло мое измученное сознание… подарив мне долгожданный покой.
* * * * *
Мы помним.
Мы знаем.
И хотя оба храним разные воспоминания – от этого они не становятся менее общими… менее разделенными друг с другом.
Я помню ужасающий треск и грохот вокруг. Помню, как кричал Камун, как выла сирена и сходила с ума приборная панель, пока Саша лихорадочно пыталась обрести власть над машиной… над тем, что осталось от машины и что сейчас с ужасающей скоростью падало куда-то вниз, сквозь дым и треск. Мы увидели Ва'ру, спикировавшего вслед за нами на своем отчаянно кричащем баньши, видели его и других охотников, как они пытались подхватить нашу падающую скорлупку, но вырвавшееся пламя отпугнуло даже самых отчаянных – я едва увидел, как кто-то из охотников – наверное, Истау – подхватил Камуна прямо из открытой кабины, за миг до того, как мощный язык пламени накрыл их обоих… а в следующий миг мы уже чиркнули брюхом по верхушкам деревьев, проваливаясь к земле…
Я помню, как очнулась, с трудом вырвавшись из липкого черного тумана, в котором билась, как мотылек в тенетах паука – и тут же, едва приподнявшись над землей, увидела своего врага. Огнекрылый не долетел до земли – его тело было настолько гигантским, что его поддержал, в самом прямом смысле, весь остров, и теперь он висел, как в зеленой колыбели, свесив вниз когда-то велико-лепную голову с обломанным синим гребнем на верхней челюсти, и его темный глаз смотрел прямо на меня, словно затягивая в вечность… Мне потребовалось мгновение, чтобы встряхнуться, и огнекрылый медленно моргнул, раздувая изодранные бока. Он был сильно помят, но не смертельно, и, глядя на его бледное горло, толщиной с мое тело, я думала, что могла бы с этим покончить. Просто вцепиться ему в шею, повиснуть на нем, как та рыба, и выпустить ему всю кровь! Расправиться с ним, как он расправился с моей мамой!.. Я могла бы. Могла – но не стала этого делать. И, глядя в глаза собственной погибели, я чувствовала, как во мне… что-то меняется. Жажда мести, страх, отчаяние – они во мне выгорали дотла, и на теплом пепле исчезнувших чувств возникало что-то новое… что-то, чему я пока что не могла дать названия, но верила – пойму. И… приму.
Мы помним, как блуждали в тумане – две потерянные души, никак не могущие найти друг друга в мерцающих лиловых завитках. Мы помним, как кричали, не слыша собственных криков, как плакали, не ощущая слез, как мчались вперед, отдавая все силы, но едва ли двигались с места. Мы помним, как задыхались от ядовитого воздуха, просачивающегося сквозь растрескавшийся колпак – и тот же воздух рвал нам легкие, когда, сложив крылья, мы мчались вниз, прямо к обожженной дыре в зеленом пологе леса. Мы помним, как мутилось, поддергиваясь кровавой дымкой, сознание, отравленное чужой планетой – и помним, как темнело в глазах, когда увидели погрязший в мелкое болотце обугленный остов «Самсона»… беспомощного аватара, покрытого страшными ожогами, неподвижно лежавшего среди папоротников… и разбитый вдребезги колпак, в осколках которого застыли два окровавленных, изуродованных тела…
Певунья.
Виктор.
Прости...

Окончание следует...

[Падре]

Отлично, Аннаэйра!

[Торук Макто]

Угу, отлично. Надеюсь, никто там не убился?..

[Kamean]

Великолепно!

Скрытый текст

Цитата

едва бы он сумел до кого-нибудь донести о том, что увидел

А тебе не кажется, что будет лучше: едва бы он сумел кому-нибудь донести о том, что увидел?

Ну и вордовские штучки.

Цитата

Виктор прихлопнул рот ладонью и осто-рожно прошел мимо,

Цитата

а уж когда его слегка рассеян-ный взгляд натолкнулсяна настороженные глаза Певуньи

[Аннаэйра]

Kamean, тут имеется в виду: "до кого-нибудь донести ВЕСТЬ" - но я опустила последнее слово, дабы не выглядело слишком пафосно. Хотя, в принципе, можно и так, и так.

[pandorskiy kot]

Торук Макто сказал:

Надеюсь, никто там не убился?..

Ну как-бы последний абзац говорит об обратном....

[Аннаэйра]

Может быть, ты и прав, Котя... а может быть - и нет. *смеюсь* Но ответ-то знаю только я, верно?..

[Торук Макто]

Хватит уже издеваться, давай продолжение!

[pandorskiy kot]

Аннаэйра сказал:

Может быть, ты и прав, Котя... а может быть - и нет. *смеюсь* Но ответ-то знаю только я, верно?..

Ну да, похоже на то. В конце-концов - вопрос чей винтокрыл там валяется пока не раскрыт

[Kamean]

Цитата

дабы не выглядело слишком пафосно.

Если б там была "весть", я бы пафоса не заметил.

[Аннаэйра]

Ну что ж... вот и закончилась эта история. Спасибо всем, кто был рядом, кто поддерживал, кто переживал... Спасибо!

* * * * *
Какой-то приятный запах коснулся ноздрей, и Виктор совсем по-звериному дернул носом, втягивая манящий аромат, от которого рот мгновенно наполнился слюной, и он тяжело (и, ему показалось – оглушительно громко) сглотнул, после чего, осмелившись, медленно приподнял казавшиеся каменными веки. Сперва ничего не увидел – только темноту да плавающие разноцветные круги, но постепенно, после полуминуты морганий, раздражающие «медузки» убрались прочь, и он увидел над собой каменный потолок пещеры. Никак не обработанный, даже не выровненный толком – просто обычный серый камень, покрытый едва различимым голубоватым налетом плесени. Вот два слабо светящихся катышка, похожие на крохотные капельки ртути, немного покачавшись друг против друга, слились в единое целое, и Виктор не без труда повернул голову, пытаясь осмотреться по сторонам. Единственным источником света был еле различимый овал в дальнем конце пещеры, к тому же, закрытый плотной узорчатой тканью, сквозь который и просачивался внутрь разбудивший его запах поджаривающегося на костре мяса… м-м-м! Желудок поддержал его жалобным урчанием, и, подобрав под себя руки, он осторожно попытался сесть. Получилось не сразу – казалось, тело не без труда понимает, что живо – но в конце концов он все же сумел выпрямиться и, еле слышно застонав сквозь зубы, прислониться спиной к прохладной стене пещеры. Голова слегка кружилась, но, в целом и общем, чувствовал он себя вполне сносно, особенно учитывая… где он побывал до этого.
Кружащиеся завитки розовато-лилового тумана… Потрясающая легкость во всем теле… легкость, граничащая с эйфорией, заставляющая беззаботно смеяться и кувыркаться через голову, точно ребенка… легкость, не доступная никому из смертных, обладающих живыми телами, ибо ничто не сравнится с бесплотной душой, наконец-то освобожденной от уз телесного существования…
Сдавленно выдохнув, Виктор уронил голову на подставленные руки, чувствуя, как внезапное осознание заставило его спину покрыться холодным потом.
«Я… умер?!»
Нет, нет… не может быть… Виктор с силой ущипнул себя за руку, и чуть не вскрикнул от острой боли, пронизавшей нервы.
«Я чувствую боль, - повторил он себе, - Я чувствую запахи, я вижу… и я думаю – значит, существую?.. Но как? Мы же разбились… Мы бы не выжили без масок – а маску разломало взрывом… что случилось?!»
Кое-как оторвав от лица одну ладонь, он поднес ее к самым глазам и внимательно рассмотрел длинные синие пальцы с едва различимым рисунком полос. Он в своем аватаре… но что же тогда случилось с его настоящим телом? Ведь они были обречены на смерть после крушения, если не от огня и дыма, то от ядовитого воздуха Пандоры. У них не было шансов выжить – ни у него, ни у…
Саша!
Издав какой-то неопределенный хриплый звук, больше подошедший бы какому-нибудь животному, он попытался вскочить на ноги, но, совсем как когда-то в прошлом, после первого сеанса связи, неуклюже повалился наземь, пребольно ударившись всем боком. В проводах разве что не запутался – вот и вся разница, да и то – не от собственной ловкости, а по причине отсутствия последних… Правда, пол тут оказался похуже – не гладкий пластиковый, а каменный, едва присыпанный крупным песком, и Виктор едва успел выставить вперед руки, в противном случае к уже имеющимся повреждениям прибавился бы расквашенный нос.
- Черт, - пробормотал он сквозь зубы, глядя на длинные полоски белых огоньков, сбегавших по коже к кончикам пальцев. Кое-где полоски прерывались, но он не стал выяснять, почему – как только боль слегка утихла, была предпринята попытка номер два, более удачная, так как стена, к счастью, падать не собиралась, а до выхода оставалось всего несколько шагов, хотя каждый из них показался длиннее мили, и на последнем его качало, как неопытного моряка в непогоду. Занавесь нащупывал уже вслепую, просто зная, что она там есть, попутно едва не унес ее с собой, но, к счастью, вовремя избавился от незапланированного «плаща» и прямо-таки вывалился наружу. Естественно, тут же споткнувшись. Естественно, перевалившись через плечо и покатившись кубарем. Но, не успел он как следует выругаться, как со всего размаху налетел грудью на что-то твердое, но, в то же время, упругое, без особого напряжения принявшее на себя его тело – причем Виктору даже не нужно было напрягаться, гадая, что же это такое!
- П… Певунья! – выкрикнул он, глядя в ее золотые глаза, и баньши радостно закурлыкала в ответ, тем не менее, воздержавшись от излишних проявлений нежности – огромные когти лишь едва заметно прикоснулись к его коже. Виктору же подобные опасения показались откровенно лишними, и, приподнявшись на носках, он обеими руками обвил ее могучую шею, прижавшись к ней так крепко, как только мог. Если же Певунья и удивилась, то ненадолго – чуть погодя ее клокочущее мурлыканье вернулось с новой силой, и широкие крылья обняли их обоих, точно укрывая от нескромных взглядов…
«Я скучала по тебе, Виктор».
«Я тоже по тебе скучал, - не открывая глаз, ответил он, вдыхая пряный запах ее шкуры, оказавшийся ничуть не менее желанным, чем тот, которым веяло от горевшего неподалеку костра, - Не думал уже, что…»
«Я думала. Я знала, что ты найдешь дорогу назад».
«Так это была ты?»
«Я?..»
«Та баньши с мерцающими крыльями…»
«Нет… Но не волнуйся – я ее знаю».
«Знаешь?»
«Конечно, - она чуть прикрыла глаза, - Это… моя мама. Я рада, что она нашла тебя… Это она привела тебя назад?»
«Да. Я думал, что это ты, и бежал следом… потом как будто споткнулся, упал – и очнулся уже здесь, - он невольно вздрогнул, - Я… умер, Певунья?»
«Нет, - она ласково дотронулась до его плеча, где, выходя со спины, подобно извитому жгуту тянулась длинная полоса блестящей темной кожи, лишенной белых огоньков, - Ты не умер. Ты… - она замялась, подыскивая определение, - ты просто побывал у Грани, между мирами… а потом вернулся домой».
«А что случилось?..»
«То, человеческое – мертво».
«Выходит…»
«Да, - ее золотистые глаза ласково прищурились, - Теперь мы всегда будем рядом, Виктор. Ты, я… и Саша».
«Саша! – он прямо-таки вскинулся, - Где она? С ней все в порядке? И как… она же… она же не…» - но Певунья мягко прервала сумбур в его голове.
«Идем», - сказала она, нагибаясь – Виктор, благодарный за поддержку, навалился на ее мускулистую шею, что без малейшего труда выдержала его вес, и, точно мать, поддерживающая своего ребенка, Певунья повела его вниз по склону, прямо к пологому речному берегу, где ярко горел большой рыжий костер, бросая вокруг себя дрожащие отсветы. Вокруг него плотным кружком собрались мало что не все жители поселения, начиная от высохших старух и кончая разновозрастной ребятней, что – вот уж диво! – не вертелась, точно сев на муравейник, не перекидывала друг другу пестрые камушки, и даже ручной змееволчонок, против обыкновения, не лез к кому попало «целоваться», а спокойно сидел на руках у примостившегося на плетеном коврике Камуна, и оба – и звереныш, и мальчишка – во все глаза смотрели на…
У Виктора перехватило дыхание.
Нет. Не может быть. Это невозможно! Ведь сказок не бывает…
Как?..
Он услышал, как еле слышно засмеялась Певунья, своим совершенно особенным смехом, но даже это не заставило его оторвать глаз от маленькой, казавшейся совсем крошечной среди окруживших ее На'Ви фигурки, подобно легкому мотыльку, танцевавшей на фоне пляшущих языков костра. Ее тонкие руки то вздымались, то опадали, подобно стебелькам травы под ударами легкого ветра, и полупрозрачная ткань будто туманом окутывала хрупкое тело, пока босые ноги заставляли его то взвиваться вверх, то отбивать веселый ритм, а то и кружиться, кружиться яростным вихрем, подставив лицо звездным лучам – искры, вылетавшие из костра, даже не успевали подпалить короткие, но уже не торчащие «ежиком» волосы, тут же срывались и улетали прочь, исчезая во мраке, а девушка, ни на мгновение не останавливаясь, неслась все дальше и дальше!.. И как-то так незаметно получилось, что очередной ее прыжок, больше похожий на короткий, но от того не менее вдохновенный полет, заставил ее перемахнуть через плотное кольцо зрителей и, едва коснувшись земли, тут же броситься навстречу застывшему столбом Виктору. Тот только и успел, что руки подставить, как-то начисто позабыв, что и сам едва стоит на ногах… в общем, Певунья его не спасла – шандарахнулся оземь с девушкой на руках. Он снизу, девушка, к счастью, сверху, но приложило знатно – на какое-то время, судя по всему, он-таки вырубился, ибо, очнувшись, неба над собой практически не увидел – все пространство было тесно заполнено в различной мере знакомыми, но совершенно одинаково озабоченными физиономиями. Включая и Сашу, смотревшую на него мало что не с испугом.
- Вы-ы… ы-ых-ктар?
Голос у девушки оказался неожиданно хриплым, будто простуженным, и настолько отличающимся от ее обычного мелодичного выговора, что привел его в чувство не хуже нашатыря, а, когда его в десять рук поставили на ноги, и Певунья, на всякий случай, подперла сзади, все, что он сумел – это в полном недоумении уставиться на Сашу, ибо чувствовал, что теперь-то он окончательно и бесповоротно сбит с толку. Когда он увидел ее живой – ладно, на фоне его собственного чудесного воскрешения этот факт не особо бросался в глаза. Когда он увидел ее танцующей вокруг костра в платье его мечты – был, мягко говоря, шокирован. Но когда он услышал, что она говорит, без маски, без респиратора, даже без этого бестолкового аварийного баллончика с кислородом… Словами не описать, но все же попробуйте себе представить человека, голышом выныривающего со дна бака с кислотой и вежливо интересующегося, как у вас дела. Представили?.. То-то же.
- Как… я имею в виду… как?.. – Виктор отчаянно пытался найти нужные слова, но путался и сбивался, как ребенок, так что, в конце концов, Саша лишь мягко улыбнулась в ответ – а ответил за нее Истау.
- Эйва вернула вас в этот мир, - сказал На'Ви, - Она хочет, чтобы вы жили.
- Но как же теперь… - Виктор тревожно обернулся, - Саша же не…
- Не волнуйся, - Истау улыбнулся, и одна его ладонь мягко коснулась его плеча, - Вы – не первые Небесные люди, которых мы рады принять, как своих – и, - в его тоне проскользнула смешинка, - надеюсь, не последние. Вы рисковали своими жизнями… нет, даже не так – вы пожертвовали своими жизнями, когда могли отступить, и никто бы не поставил вам это в укор – но, тем не менее, вы остались и спасли жизнь Камуна, едва не расставшись со своими… - его голос слегка задрожал, но он быстро справился с ним, - И… мы счастливы приветствовать вас здесь – тебя, Виктор, и тебя, Саша… - вторая его рука опустилась на плечо девушки, - И тебя, конечно, тоже, Певунья, - засмеялся он чуть погодя, едва узкий нос баньши ткнулся ему под локоть, - Добро пожаловать.
- Добро пожаловать, - поддержала его Туке, и ее узкие ладони опустились рядом с его, ободряюще сжав обоих новоиспеченных членов клана, - Мы рады.
- Добро пожаловать, - раздался ужасно картавый голос, и сияющий Ва'ру присоединился к ним, улыбаясь во все зубы, а потом, один за другим – все На'Ви, собравшиеся вокруг, прикасались к ним, кладя свои ладони им на руки, на шеи, на плечи – все вместе, образуя живую паутину, в центре которой, прижавшись друг к другу, стояли трое друзей, чувствуя тепло рук, слыша биение сердец и размеренное дыхание… ощущая, как внутри них поднимается что-то теплое, согревающее, что, зародившись где-то глубоко в сердцах, разлилось по всему телу, до самых кончиков пальцев, будто укутывая замерзшие души в пушистое одеяло и напевая им колыбельную, какую может петь только мама, баюкающая своего ребенка. Это была не связь, нет – но нечто столь же глубокое и чувственное, нечто, позволяющее чувствовать себя частью чего-то большего, нежели одно, отдельное живое существо. Нечто, позволяющее искренне плакать при виде трех безжизненных, ни на что не похожих тел, возложенных у корней древнего дерева, вокруг которых собрались все свободные члены клана, собственными телами формируя единую сеть взаимосвязанных умов, в которых, как в колыбели, плавали слабые отголоски человеческих душ. Нечто, позволяющее дрожать от напряжения, когда похожие на каких-то светящихся змеек корни, подобно копьям, вонзились в беззащитное горло человеческой девушки, тут же выпуская мириады тончайших волосков, вгрызающихся внутрь, проникающих в самое ее естество – и необратимо меняющих тело, пока душа, влекомая ярким сиянием зовущей ее молитвы, неуверенно возвращалась назад по едва различимой тропе. Нечто, позволяющее весело смеяться при виде запутавшегося в собственных ногах сноходца, добродушно подтрунивать над бесхвостой девушкой и отпускать не самые пристойные шутки по поводу занявшихся очередными ухаживаниями баньши – но в то же время стоять здесь и сейчас, соединенные с ними единой цепью, и знать, что отныне и навсегда этим троим ты без колебаний доверишь и тело, и душу. Это была словно некая форма странного сосуществования, сложного и многогранного симбиоза, в котором каждая душа по мере сил своих вносила вклад в общее дело, но никогда не чувствовала себя обделенной, зная, что рядом с ней всегда есть те, кто любят, кто поймут и примут, не смотря ни на что… надежный островок в бурном океане жизни, полный покоя и умиротворения… То, что они вместе – разве этого мало для счастья? Разве этого мало для того, чтобы наконец-то ощутить себя дома?..
- Добро пожаловать… домой? – все еще слегка неуверенно спросил Виктор, и Саша, улыбнувшись, просто накрыла его руку своей, а Певунья, замурлыкав, обняла их обоих своими радужными крыльями, словно бы принимая и навек скрепляя этот странный, но от того не менее прочный союз.
Как же приятно, после стольких странствий…
…пройдя сквозь все эти испытания, пережив все трудности…
…наконец-то понять, где твое место. Осознать, что ты… дома.
Ибо, рано или поздно – выбор вершить всем, иначе любой из нас рискует потерять себя и навсегда остаться на узкой тропинке, прихотливо петляющей где-то между мирами.

Конец.

[Торук Макто]

Ну вот, знал же, что они не убьюцца. Хороший рассказ. Спасибо, Аннаэйра!

[pandorskiy kot]

Аннаэйра спасибо... за эту и другие истории, которые согревает душу и делают чуточку добрее. Irayo

[vit]

хорошо

[Kamean]

Аннаэйра, огромное спасибо! Такой трогательный финал!

[Аннаэйра]

Я рада, что понравилось. *улыбнулась* Приятно... Правда, изначальная задумка была несколько иной, но кто же знал, что все так получится?..

[pandorskiy kot]

Ну вот, так случается что задумка от тебя убегает и начинает жить своей жизнью

[Торук Макто]

Ну может это и к лучшему... Получилось-то очень хорошо

[Kamean]

У талантливых авторов так часто бывает.