[Торук Макто]

Ого. А я думал уже к концу ближе...

[Kamean]

Хорошо, что на середине. Значит предстоит ещё много интересного.

[Торук Макто]

Угу.

[pandorskiy kot]

Да, а то что самсон поломали не есть гуд, могут начать задавать ненужные вопросы, вах...

[Kamean]

Можно соврать, что едва от Торука ушли.

[pandorskiy kot]

Ага, торук решил ради разнообразия налететь не сверху а снизу, и вцепился мертвой хваткой в винтокрыл, оторвав подъемник

[Kamean]

Именно. Много эти вояки понимают.

[pandorskiy kot]

Думаешь настолько с извилинами туго что не знают о том что торуки так не делают? моя сомневаться.

[Kamean]

А откуда им знать о манерах Торука? Ведь все, кто с ним встретился уже ничего не смогли рассказать.

[pandorskiy kot]

Не стоит недооценивать потенциального противника, то что они небесные люди не значит что поголовно идиоты

[Падре]

Можно наврать, что сверху налетел турук, пришлось резко пикировать. Зацепились подъемником за дерево или скалу и оторвали.

[Kamean]

Тоже выход.

[Аннаэйра]

Снова кусочек...

* * * * *
Прозрачную воду, стоявшую меж высоких камней, едва доставал ветер, рвущий кроны высоко над долиной, а слабое течение больше морщило, чем рябило бледно-серое зеркало, и, бродя по мелководью, я нет-нет, а невольно поглядывала на себя, поворачивая голову то так, то эдак, рассматривая колеблющееся отражение. Я не очень любила воду – мокрая и холодная, она меня больше пугала, чем привлекала, но и дальше сидеть на каменном утесе, не сводя взгляда с расшитой занавески у входа в пещеру, куда унесли раненого Камуна, мне было уже невмоготу. К тому же, когда дело доходило до приведения себя в порядок, я готова была смириться с чем угодно – даже со слегка подмоченными крыльями… Нет, ну в самом деле – что он во мне нашел?! Костлявая голова, шея, стянутая огромным шрамом, широкие плечи, кое-как обмотанные какими-то драными веревками… Красавица! Предел совершенства! Мечта любого самца, чтоб их всех… Тут я не выдержала – выругалась, сердито и зло, с силой ударив когтем по воде и принявшись елозить крыльями по дну, взбаламучивая песок. Процедура была не самая приятная – крупные частицы больно царапали нежную кожу, оставляя на ней обширные ссадины, но я и в лучшие времена едва дотягивалась до кое-каких участков на теле, а теперь, с этой тугой «уздечкой» на горле, и вовсе едва могла разглядеть эту пазуху между передним и задним крыльями – чего уж говорить о том, чтобы до нее дотянуться!.. Вот и шипела, да и то сдавленно, разинув пасть – ведь дыхала были плотно сомкнуты, чтобы в легкие не попала вода – мощными взмахами подгребая под себя все новые порции песка и осыпая ими саднящую шкуру, пока вдруг что-то твердое не ткнулось осторожно мне в плечо…
Сказать, что я испугалась – это ничего не сказать. Вода рядом со мной буквально взорвалась, когда я во всю мочь захлопала крыльями, порвавшись взлететь… естественно, тут же, полной грудью, хлебнув воды и совсем некрасиво повалившись обратно, отхаркиваясь и мотая головой. В общем, то, что задумывалось как яростная демонстрация непокорной силы, превратилось в демонстрацию собственной глупости, и на потревожившего меня – им оказался Закат – я посмотрела не сверху вниз, а снизу вверх, едва ли не униженно. Тот, правда, честь ему и хвала, сделал вид, что ничего особенного не случилось и, обойдя меня кругом, направился куда-то чуть в сторону… спрашивается, зачем тогда было меня пугать и выставлять в таком свете?! Оскорбленно зашипев, я резко заквакала, выражая все, что думаю, об умственных и прочих способностях оранжевокрылого самца. Впрочем, кажется, он ничуть не обиделся, и, оглянувшись через плечо, мягко заурчал, слегка пошлепывая крыльями по воде: иди сюда! Недоуменно наклонив голову набок, я слегка недоверчиво на него посмотрела, но, для порядка помявшись, все же уступила легкому любопытству и решила приблизиться. Естественно, выставив напоказ зубы и недвусмысленно намекая, что шутки сейчас будут крайне неуместны. Закат терпеливо ждал, не двигаясь с места и ничем не выражая угрозы, и лишь когда я подошла к нему вплотную, он, слегка растопырив крылья, сделал несколько шагов вперед, почти тут же по шею утонув во взметнувшемся со дна густом иле. Я невольно вскрикнула от испуга («Что ты делаешь? Утонешь же!»), но он лишь блаженно замурлыкал в ответ, после чего слегка приподнял плечи – ровно настолько, чтобы я смогла разглядеть стайку каких-то черных, похожих на миниатюрных змеек личинок, что ползали по его перепонке, вовсю работая внушительными челюстями. Не сказать, чтобы это зрелище было мне как-то неприятно – скорее, я просто удивилась, но Закат всем своим видом явно демонстрировал, что ему эти малыши доставляют удовольствие, и я-таки решилась – плотно сомкнув клапаны дыхал и задних жабр, я спустилась к нему. Ил подо мной тут же «разродился» еще одной порцией личинок, засновавших вокруг, и, пересиливая желание мгновенно выбраться на берег, я все же подогнула под себя когти и опустилась животом на извивающееся сплетение тысяч и тысяч этих крошечных существ, копошившихся у дна. Первое время ничего не происходило – личинки просто плавали вокруг, словно не понимая, что я такое, но потом сперва одна, а потом и вторая коснулась моей кожи… не успела я опомниться, как оказалась точно так же облеплена, как и Закат. Деловитая мелочь сновала туда-сюда, как у себя дома, хотя ничего, кроме легкой щекотки, я пока что не чувствовала, и с невольным интересом наблюдала за зубастыми головками, ловко соскребающими с моей шкуры все лишнее – грязь, кусочки омертвевшей кожи, старые болячки, давным-давно засохшую кровь… я, признаться, даже сама удивилась, осознав, сколько на мне всего! Иногда было больно, особенно когда «змейки» отдирали с меня отболевшие наросты, но я терпела и не дергалась, чтобы не спугнуть личинок, застыв в воде, точно каменная статуя… естественно, ничуть не ожидав, что мне на голову внезапно обрушится целая горсть воды! Отфыркиваясь, я сердито вздыбила щупальца, выискивая недоброжелателя, но не нашла – дети На'Ви, игравшие неподалеку под присмотром какой-то пожилой женщины, не обращали на нас внимание, а Закат, что уже успел вылезти на мелководье и с явной ленцой перебирал клювом перья, даже не смотрел в мою сторону, хотя, я готова была поклясться, что заметила искорки в его нарочито сонных глазах… Как бы то ни было, я сделала вид, что ничего не заметила – ну да, да, вот туговато у меня с соображением – и, отряхнувшись, тоже вылезла из илистой «ванны», оставив личинок драться за последние ошметки. При этом я слегка ослабила натяжение перепонки на правом крыле, так, чтобы там получилось что-то вроде небольшого мешочка, и, когда Закат окончательно расслабился, вернула ему «подарок», резко повернувшись на месте, так, чтобы полновесная порция мокрого влажного ила врезалась ему прямо в нос! Получилось довольно весело, и чуть погодя разыгралось целое «сражение», когда мы, вереща, точно два птенца, от души поливали друг друга водой, мало что не визжа от удовольствия. Чуть погодя к нам присоединились и дети, воспользовавшиеся тем, что севшая приглядывать за ними женщина слегка задремала, пригревшись на солнышке, так что вскоре мы все возились среди водяной травы, уже не разбирая, кто есть кто, и единственное, о чем я беспокоилась, так это о том, как бы не прихлопнуть, не ударить ненароком зазевавшегося малыша!.. И когда я заметила Виктора, спускавшегося к нам по крутому берегу, то тут же, смеясь, припустила навстречу, разбрызгивая вокруг себя сверкающие капли и топча, без сожаления затаптывая унылое серое небо, отражавшееся в речной глади!..
Пока, точно на стену, не налетела на его взгляд.
Первой мыслью, поразившей меня, была самая худшая, и я уже готова была приподняться на задних крыльях, чтобы огласить долину жалобным и негодующим плачем, но, приглядевшись, поняла, что ошиблась – Камун был еще жив. Мне ли, потерявшей мать, не знать, как выглядел бы Виктор, только что соприкоснувшийся со смертью! Нет, мальчик еще цеплялся за этот мир и за свое тело… но что же тогда породило эту серую, какую-то безжизненную пленку во всегда ярких глазах моего всадника?..
«Что случилось?»
Я задала этот вопрос мягко и ненавязчиво, потому что знала – он мне ответит. Он же мой брат… Как он мог промолчать? Виктор сглотнул, и я почувствовала его боль – как будто сквозь горло проскользнул колючий комок. Я его не торопила, спокойно дожидаясь ответа. И дождалась.
«Мы сделали все, что могли».
«Но?..»
«Этого оказалось недостаточно. Камун останется хромым. На всю жизнь».
Он постарался, чтобы его мысли звучали пусто и отрешенно, но я слишком хорошо его знала, чтобы не заметить за слоем напускного безразличия глубоко засевшую занозу отчаяния. Он мог врать кому угодно и сколько угодно, но она все равно видела его насквозь, и знала, как глубоко уязвляла его собственная беспомощность… он ведь и впрямь ничего не мог поделать! Вся его ученость, все его познания, все эти «профессора» и «университеты» летели куда-то за горизонт, в беспросветную мглу от одного-единственного осознания: ни к чему! Так и зачем тогда жить было, зачем стремиться к чему-то… о чем-то мечтать, если сейчас, когда кому-то действительно нужна твоя помощь?..
«Это не так».
Моя мысль, совершенно четкая и ясная, прорезала липкую темноту, раска-ленным лезвием засияв во мраке.
«Ты же знаешь…»
«Но мы не сможем. Мы…»
«Ты забыл. У вас есть я».
«Ты?..»
«Не так уж сложно притвориться мертвой. А мои крылья широки. Спрашивать никто особо не будет. И вслед за нами никто не пойдет, а там… проще будет разобраться. Она поймет».
«Это опасно, Певунья…»
«Знаю».
«Там… я не уверен, что смогу тебя защитить. Там… совсем другой мир. Чужой, серый… он сожрет тебя, как едва не сожрал меня!»
«Нет, Виктор. У него не получится. Я – не часть его, и ты тоже. Ты никогда не был его частью. Ты думал, что мы с тобой встретились на стороне, на узкой границе между мирами… только на самом деле мы с тобой всегда жили рядом, сколько себя помним. Мы всегда были с тобой одним целым».
«Певунья…»
«Идем, - я мягко подтолкнула его в спину свободным щупальцем, - Камуну нужна наша помощь. А все прочее… не так уж важно».
И, прислушавшись к веселым детским голосам, знать не знающим о нашей печали, но среди которых не хватало одного-единственного голоса, я выдохнула – как будто отзвук какой-то давным-давно забытой песни:
«Остальное – неважно…»
* * * * *
Ну, а дальше все полетело в тартарары.
Мы знали, на что шли, но это не значит, что нам было от этого легче!
Помним долгое кружение над «Вратами», когда от пота скользили по по-ручням мокрые ладони, и кое-как отстиранная от крови Камуна рубашка, которую пришлось использовать в качестве носилок, прилипала к телу, и холодный ветер заставлял дрожать от холода или, быть может, от страха?..
Помним голоса – множество голосов, гулким эхом отзывающихся в голове, когда аватары окружили приземлившийся прямо посреди их тренировочного лагеря «Самсон», полные любопытства, недоумения, раздражения, злости!..
…и тишину – гробовую тишину, нарушенную судорожным вздохом высокой женщины с цветастой повязкой на лбу. Мы в ней не ошиблись.
Помним холодную металлическую каталку, на которой едва хватило места, и пришлось как следует сложить крылья, чтобы как можно крепче прижать к себе бледного мальчика, уберегая его от толчков.
Помним двух солдат – вальяжных, гордых осознанием собственной значимости… двух цепных псов Корпорации, готовых рвать любого, на кого укажет хозяйская рука. Такие были всегда – подонки без чести и достоинства, которым служба в RDA дала то, чего они жаждали больше всего на свете – силу…
Помним боль. Резкую, обжигающую, волной прокатившуюся по простреленной перепонке, вместе с тонкой струйкой крови, вытекшей из круглой ранки. Едва удержались, чтобы не вскрикнуть, услышав при этом вскрики других – и почти тут же раздался глухой удар об пол и злобная ругань.
Помним ярость. Свирепую, испепеляющую… Ненависть, которой нет предела, которой нет достойного описания – ненависть из самых глубин души, отравляющая все вокруг, но за которой чувствовалась неподдельная мука – как от застарелой раны, что хоть и перестала болеть, но ноет каждый день, и, сколько ни пытайся, никакое время не излечит подобное…
Помним вину. Горькую, жгучую, от которой сжималось сердце и хотелось не то выть, не то плакать – хотя вина принадлежала не нам, и едва ли нам досталась хотя бы сотая доля того, чем на самом деле полнилась эта женщина!
Помним любовь. Ласковую, согревающую… Нерастраченную нежность, кем-то безжалостно втоптанную в грязь и едва-едва сумевшую возродиться на осколках былого светлого чувства, придавшего ей какую-то страшную, звериную тоску, от которой волосы сами вставали дыбом, а из бледных десен, как когти из кошачьей лапы, выступали ряды острейших обсидиановых зубов!..
Помним. И… понимаем.
Видим тебя, сестра.

Продолжение следует...

[Торук Макто]

Интересно

[pandorskiy kot]

Они таки решились на визит в "Адские Врата"... чую добром это не кончится.

[Падре]

Супер! Визит на Базу. Это интересно. Санчасть может поправить мальчонку. Но, наверное, нужна санкция начальства.
Плюсую!

[Аннаэйра]

Котя, увы, но, по иронии судьбы, именно во "Вратах Ада" лучше, чем где-либо на Пандоре, могут помочь вылечить ребенка На'Ви.
Падре, Макто - я стараюсь. Спасибо за отзывы.

[pandorskiy kot]

Вылечить конечно могут, это понятно. Но и разобрать на запчасти тех кто привез тоже могут к сожалению...

[Kamean]

Понравилось

[Торук Макто]

pandorskiy kot сказал:

Вылечить конечно могут, это понятно. Но и разобрать на запчасти тех кто привез тоже могут к сожалению...

Надеюсь, до этого не дойдет.