(окончание...)
ВНИМАНИЕ! Уровень нецензурности данного текста составляет
(1 ед по пятибальной шкале)
РЕТРОСПЕКТИВА 6.
Полномасштабное вторжение на Пандору завершилось полной победой. Вся операция продолжалась не более двух часов. Оматикайя были уничтожены полностью. Таково было решение руководства операцией, потому что на них у Корпорации был зуб. Это было единственное применение оружия массового поражения, в качестве которого была использована ракета с мезонной боевой частью. Триумф Корпорации был полным. Тут же было принято решение о нарезании оккупационных секторов для всех стран-участниц. Корпорации на правах лидера достался самый большой и самый «жирный» сектор в тропической зоне. Резервы, сохранившиеся в «Адских Вратах» позволили начать сооружение первичных форпостов во всех остальных зонах оккупации. Были задействованы так же материалы, находящиеся в трёх мёртвых транспортах, по-прежнему совершавших своё вращение вокруг Пандоры. Совершенно неизвестна по сей день судьба группы исследователей и операторов аватаров, которые остались в «Адских Вратах» после Большого Исхода. Когда начались удары с орбиты по намеченным целям с последующей высадкой десантов, отдельный элитный отряд Корпоративных вооружённых сил высадился в расположении базы. Официально было заявлено, что «Адские Врата» соблюдали полное радиомолчание и никак не реагировали на многочисленные попытки наладить связь. Правда, потом среди пандорских колонистов бродили туманные и непроверенные слухи о том, что «Адские Врата» лихорадочно пытались связаться с кораблями на орбите. Даже, когда там, где была стоянка Оматикайя, зажглось искуственное солнце, вмиг испепелившее всё живое, эти безуспешные попытки продолжались. Когда спецназ Корпорации ворвался в здание Командного Пункта, в эфир ещё шли отчаянные сигналы. Потом они резко оборвались. Но, это всё были домыслы. Официальная же версия гласила, что база была покинута, а следов пребывания людей обнаружено не было. После того, как один мёртвый транспорт был освобождён от своего скорбного груза, тот самый элитный отряд был спешно отправлен на Землю. Возможно, что там находилось ещё что-то особо ценное, потому что вся эта процедура сопровождалась тщательными предосторожностями и повышенной секретностью.
После того, как базу привели в надлежащее состояние, Корпоративное командование запустило программу «Нивелирование». В официальных документах конечной целью этого проекта было обозначено следующее: «полная ликвидация потенциальных угроз и создание пригодной для обитания среды в отдельно взятом секторе». Что это означало на деле, в самое ближайшее время смогли убедиться все окружающие. Учитывая специфику пандорской флоры и фауны, нетрудно было догадаться, что опасность там представляет практически всё. Но, специалисты Корпорации не унывали и с энтузиазмом взялись за дело. Прежде всего они изгнали из своего сектора всех Нави. Делалось это очень просто: с орбиты высматривали места проживания местного населения, а затем обрушивали на них бомбовый удар, либо подгоняли реактивные огнемёты и выжигали поселения начисто. Обязательно надо сказать, что среди военнослужащих Корпорации такие методы не одобрялись всеми поголовно. Зачастую офицеры или просто солдаты, рискуя жизнью, проникали в селения Нави и предупреждали о грозящей атаке, чтобы те имели время куда-нибудь уйти. Кто-то уйти успевал, кого-то заставали врасплох. Столкнувшись с таким холодным изуверством, Нави вначале пришли в ужас, а потом кинулись врассыпную. Они бежали, куда глаза глядят. В других секторах было не в пример спокойнее. Если в РДАшниках ещё горел огонь мести, то, например, в оккупационной зоне ВКЛ беженцев встречали довольно дружелюбно и позволяли поселиться на любом месте. Да и другие страны не возражали против присутствия Нави. Дело в том, что на местах политику делали полевые командиры землян, которые очень часто были более человечны, чем их большие начальники. Никому из них не хотелось иметь у себя под боком партизан. И именно снизу постепенно пошла волна негодования, заставившая в конечном счёте Корпорацию спешно свернуть Большую Зачистку. Но прежде, чем это произошло были практически подчистую уничтожены виды флоры и фауны, считавшиеся потенциально опасными. Проводились такие мероприятия следующим образом. Выяснялся биологический код (аналог кода ДНК у людей) определённого вида, затем разрабатывался вирус, заточенный именно на этот вид. Вирус очень быстро погибал, но перед тем, как исчезнуть, он успевал проделать свою смертельную работу. С леоноптериксами вообще не церемонились. Пользуясь их малочисленностью, их просто всех истребили. Очень сильно сократилось поголовье непредсказуемых хаммерхедов, змееволков. И, кстати, та быстрота, с которой удавалось выводить вирусные штаммы, свидетельствовала о том, что в руки Корпорации попалди очень ценные материалы, собранные и систематизированные той «пропавшей без вести» группой учёных и исследователей. Но основное, что удалось Корпорации – это то, что по свидетельствам Нави, «Эйва замолчала». Корпорация целенаправленно уничтожала сакральные места пандорцев, такие как Древо Душ, Древо Голосов и прочее. Делалось это с целью разрушения того таинственного механизма, поддерживающего равновесие всего живого. Корпорации не нужен был источник потенциальной опасности. Там прекрасно помнили роль Эйвы в битве у Древа Душ. А то, что без этого чудесного механизма всё грозило пойти в разнос, начальство заботило совсем мало. И это тоже увенчалось полным успехом. И теперь, если Нави подключались к оставшимся кое-где священным ивам, то ничего, кроме тёмного ужаса и парализующего страха, не ощущали. Нарушилась связь поколений, Нави навсегда лишились своей Великой Матери.
Весь этот чудовищный, не имеющий аналогов в истории Земли и Пандоры, погром так сильно сказался на душевном состоянии аборигенов, что они теперь, чувствуя присутствие РДАшников, бежали со всех ног, обезумев от страха. И не только они бежали. Зверьё каким-то образом тоже чуяло людей с нашивками в виде стилизованной молекулы и тремя буквами RDA и стремилось увеличить расстояние до них, насколько это возможно.
Но, как уже упоминалось, подобные действия встретили сначала глухое неодобрение остальных стран. Затем, когда РДАшники в своих рейдах как бы случайно стали посягать на чужие оккупационные зоны, в дело вступили политики. Даже Восточная Россия, этот член Пан-Азиатской Коалиции, известный своим коварством, жестокостью и вероломством, тоже возвысила свой голос против проводимой Корпорацией на оккупированных землях политики. И РДА, сполна утолившая свою жажду мести, сочла благоразумным отступить. Террор против местных жителей и планомерное уничтожение биосферы Пандоры прекратились.
***
Я первый протиснулся в узкий проход. Громоздкую винтовку пришлось оставить на попечение Корнеева. Но, у меня оставался мой скорчер. Если что-то или кто-то нам там повстречается, то я отобьюсь. Пока что импульсному оружию никто не может противостоять на Пандоре. И это меня немного согревает. Под ногами шуршит гравий. Ступени, судя по их шагу, рассчитаны на Нави. Продвигаемся медленно. Я иду впереди и слышу у себя за спиной взволнованное дыхание Суон. Путь освещает только фонарик. Коридор делает плавный поворот. Ха, хорошо, что я не страдаю клаустрофобией. Мы постепенно спускаемся дальше вниз. Ещё один поворот. Сполошная темнота. Только светлое пятно от фонаря осещает нам путь. И тут впереди возникает слабое зеленоватое свечение, очень похожее на то, как по ночам светятся листья пандорских растений. Медленно крадучись, мы совершили очередной поворот. Перед нами откылся очень любопытный вид. Сразу скажу, что там впереди я в тот злополучный день увидел и узнал ещё массу любопытных и забавных вещей.
Прошу простить меня, старого пердуна, за лирическое отступление, но, если бы я знал, чем мне придётся заплатить за все эти открытия, я бы ни за что не согласился на этот рейд. Плевать, пусть бы меня отправили в отставку, посадили бы под арест, хрен с ним. Зато потом меня бы не мучила совесть. В мире есть ещё множество непознанного, и человек очень часто стремится к познанию всех этих неизвестностей. Это, я считаю, хорошо, конечно, расширять рамки своего мира, да, но за всё приходится платить. Это классно, когда ты сидишь в мягком кресле руководителя «Пружан-2», например, и читаешь пухлые отчёты о проделанной работе. Сколько и чего твои люди нарыли на этом шарике. И что им пришлось отдать за это взамен. Это одно, но побывать в их шкуре, наверняка, не захочется. И, ещё, когда бьют в спину. Это очень неприятно. А мне пришлось хлебнуть всего этого сполна. Ну, дак, о чём я? Ах, да...
Перед нами открылся ещё один коридор, гораздо более широкий, чем тот проходик, по которому мы шли. Судя по направлению движения и количеству пройденного, мы углубились в материковую часть на полторы сотни метров, скорее всего. Но, я могу ошибиться, ибо под землёй у меня чувство расстояния скрадывается. И весь этот каменный путь был освещён через равные промежутки скоплениями, как мне показалось, фосфорецирующего мха. Скопления эти располагались на стенах и на потолке практически в шахматном порядке и давали устойчивый и мягкий свет. Не очень яркий, но вполне достаточный, чтобы разглядеть дорогу и не споткнуться. Я слышу сзади взволнованное дыхание Суон. Она тоже поражена увиденным, как и я. Я пробую связь. Есть! Сообщаю наверх Жопецкому и Корнееву об обнаруженном коридоре. Надо идти дальше. Но моё внимание привлекают каменные плиты, которыми вымощен пол. То, что это всё чьих-то рук дело, я уже понял давно. Только какое-то неуютное предчувствие точило меня изнутри. Я заметил, что некоторые из прямоугольных плит слегка выступают над общим уровнем пола. Совсем чуточку. Но это и тревожило. Остальные плиты были ровнёхонько пригнаны друг к дружке. Наверное, это всего лишь мои подозрения. Я вздохнул и уже собрался вступить на этот путь, как ощутил на своём плече предостерегающую хватку Суон.
- ГермАн, нет. Не надо сразу идти прямо. Там что-то не так. Я это чувствую.
Говорит хорошо, говорит практически без акцента. И это меня начинает тревожить тоже. Она показывает пальцем почему-то на стены, потом, чуть поколебавшись, на пол.
- Там... Не знаю, как по-русски сказать, - она быстро-быстро что-то тараторит на своём варварском наречии.
Потом спохватыватеся и радостно выдаёт:
- А, я знаю, как надо сказать! Это место не пускает того, кто не знает, и тех, кто чужие. Вот! – и смотрит так меня и улыбается своими губами. Эх, припасть бы к ним в жарком-жарком поцелуе, обнять бы тебя так крепко, чтоб твои косточки б захрустели. Да только всё это возможно лишь в снах...
Я возвращаюсь в реальность. Кажется я начинаю понимать, в чём тут загогулина. Оглянувшись вокруг, я замечаю увесистый булыжник, поднимаю его и кидаю на ближайшую из выступающих плит. Лишь только коснувшись её, камень исчазает в яркой вспышке, разбрызгивается снопом горячих искр. Вылетевший из расселины в стене огненный шар бьёт прямиком в брошенный мною булыжник. Меня бросает в жар. Да тут система защиты! Дрожащими руками я хватаю микрофон связи и выкладываю всё, как есть наверх. И про спрятанные в стенах плазменные (скорее всего) пушки, и про датчики в выступающих наверх плитах. Жопецкий в ответ озадаченно крякает. А я совсем забыл про приказ Лашкевича не соваться в пекло. Ну, забыл я. Азарт меня захватил. Ну, плюньте теперь в меня говном, давайте!
Я достаю из бездонных карманов своего боевого жилета спрятанную там на всякий случай (вдруг в лесу приспичит???) туалетную бумагу и начинаю помечать наш путь, отрывая небольшие кусочки её и прикрепляя их на те места, куда наступать безопасно. О чём тут же сообщаю своим наверх.
Постепенно продвигаемся мы вперёд, внимательно глядя под ноги. Сколько лет этому объекту? Тут сухо, мох этот чудной светит ровно. У него что, батарейка где-то? Кто всё это придумал? Вот, мы упираемся в стену. Но, это не совсем стена. Я трогаю рукой гладкую, отполированную до блеска чернильно чёрную поверхность двери, сделанной из метериала, похожего на обсидиан. Холодная и гладкая поверхность. И размер впечатляет. Аккурат по росту Нави.
Пока я прихожу в себя от увиденного, Суон шарит справа. Я вижу прямо в стене выдавленный отпечаток навийской ладони. Прежде, чем я успел что-то предостерегающе брякнуть, Суон приложила свою четырёхпалую ладонь к этому месту. Что-то содрогнулось в толще под нами, послышалось тихое шипение. Обсидиановая дверь с лёгким шорохом отъехала в сторону. Суон первая ступила внутрь. Я видел, как от волнения подрагтвает кончик её хвоста. Внутри сначала стояла кромешная тьма, но как только Суон сделала несколько шагов, вспыхнули таким же зеленоватым светом колонны. Мы оказались в просторном зале, имеющим овальную форму. Потолок высокий, пол и стены сделаны из этого самого «обсидиана», как я думаю. Колонны (а их тут восемь) светятся, благодаря чему я вижу всё вокруг. Посреди зала стояло нечто, напоминающее столик или пульт управления. На нём - наклонная панель с местом для возложения левой ладони Нави и, как я понимаю, разъём для подключения нейроинтерфейса. Косички, то бишь. Он едва заметно светится. Я бы мог спокойно достать и потрогать всё это руками, но, чегой-то мне совсем не хочется это делать. Вокруг этого пульта стоят овалом большие скамейки со спинками. Батюшки, да это, прям, зал совещаний. Или это зал управления чем-то? Я полностью ошарашен. Я такого ещё не видел совсем. Я прохожу мимо пульта, оглядываюс вокруг. Вдоль стен стоят, как мне сначала показалось, какие-то соты. А ещё чуть впереди и в стороне я виже такой же пульт, но поменьше размером. И панель у него другой формы. Наклонная с отпечатком руки Нави и нейро-разъёмом присутствеут, а за ней плоский стол с четырьмя массивными шарами тёмного металла по углам. И на панели есть ещё вдавленное место правильной восьмиугольной формы.
- Суон, где мы?
Суон молчит, она сосредоточена и внимательна. Соты у стен оказались не сосекм сотами. Это стеллажи с ячейксми, в которых лежат эдакие брикеты в форме восьмиугольника. До меня доходит, что эти штуки надо бы вставить в то место на втором пульте. Я беру один наугад и показыаю Суон, та осторожно забирает его у меня, и мы идём туда ко второму пульту.
Вообще, я и сейчас себя спрашиваю: за каким чёртом мы там всё это трогали? Ну, зачем? И, знаете, я так до сих пор и не могу на этот вопрос ответить. Не думал я тогда об этом. Просто не думал.
Моя амазонка прикладывает руку к отпечатку ладони. Место для вставки брикета начинает переливаться разноцветными огнями. Она осторожно кладёт взятый нами восьмиугольник туда и отходит. Я тоже с опаской отшагиваю. По металлическим шарам начинают струиться слабые разряды, потом появляется голубое свечение. Из центра стола растёт до потолка широкий световой конус, а в нём появляется голографическое изображение. Передо мною предстают картины, до этого не виденные никем. Нави. Они одеты не в набедренные повязки и каке-то лохмотья. Нет, на них широкие и свободные одеяния. На головах многих – тонкие золотые обручи низвестного мне предназначения, но смотрится очень красиво. Я вижу города с неземной архитектурой, многоуровневые дороги, плавные линии зданий. Города утопают в зелени. Иногда камера неизвестного оператора скользит как бы с высоты птичьего полёта, иногда она поднимается ещё выше. Слышен закадровый голос, если это можно так назвать. Я ничего не понимаю, я только смотрю во все глаза. Хорошо, что на мне маска, иначе я бы свою челюсть собирал бы с пола. По голографическому экрану ползут строчки, состоящие из чуднОго вида закорючек. Я оглядываюсь, пытаясь спросить мою спутницу, но вижу, как она стоит у главного пульта, положив руку на отпечаток ладони и соединив свою косицу с нейроразъёмом. Её глаза закрыты, она покачивается из стороны в сторону. Ну, я решил ей не мешать. Я снова погрузился в созерцание разворачивающихся передо мною картин. Я совершенно не понимал речь, звучащую там. Зато я видел, как Нави ходят, как садятся в удивительного вида машины, очень напоминающие по внешнему виду наши глайдеры. Но я чуть не сел в изумлении, когда увидел, как летательный аппарат-дисколёт стремительно набирает высоту и уходит в черноту космоса. Потом какое-то время на голо-экране чередовались панорамы, напоминающие безжизненные лунные ландшафты. Как я понимаю, это были виды с других спутников Полифема, а, может бытть, безымянные Нави-космонавты забрались и куда подальше.
У меня захватило дух. Информационные носители, а их здесь просто не счесть – это же клад! Нави изображены на них такими, какими их никто не видел и даже не знал. Ничего общего с теми лесными оборванцами, коих я вижу каждый день. Когда это всё было? Сколько сотен или тысяч лет назад? И что с ними случилось? Куда всё это подевалось? Мне захотелось взять ещё один восьмиугольник и посмотреть, что записано на нём. Но тут до меня донёсся всхлип.
Я обернулся. Суон всё так же стояла, закрыв глаза, но лицо её кривилось, она всхлипывала. Слёзы катились из-под закрытых век.
- Суон, - тихончко я позвал её, - Суон.
Она открыла глаза, отсоединила косичку и отступила на шаг.
- Она жива! Она жива, она только спит, - молвила она.
Я видел, что она сильно взволнована.
- Она спит, но ей больно. Ей больно, ГермАн, ты понимаешь это? Ты можешь это понять, глупый Небесный? Она страдает! О, какое проклятие принесло вас к нам?
Из её речи полностью исчез акцент. Нехороший знак. Прости, Суон, но я так не играю. Я незаметно потянулся за скорчером, но не успел. Суон молниеносно сорвала с плеча свой дробовик, и теперь его чёрный глазок смотрел прямо мне в грудь.
- Это всё вы, проклятые Небесные твари, чтоб вы сдохли! Вы думали, что убили нашу Мать? А она только уснула. Она проснётся, и вы все сдохнете! – дальше шло что-то по-навийски, но очень эмоциональное. Перевод явно не требовался.
Дробовик плясал в её руках. Любое моё резкое движение – я получаю сноп гранулированой картечи в своё толстое брюхо. Бронежилета на мне нет. Пусть выговорится, может быть, остынет?
Она ещё продолжала что-то истерично кричать. Интересно, успею я нырнуть вниз, когда она нажмёт на курок? А уж тогда, дорогая моя, не обижайся. Мой скорчер быстр. Я, хоть и толстый старый пердун, но я всё ещё десантник, и тебе бы не следовало это забывать. Жаль, что вот так вот получилось у нас с тобой.
Она замолчала. Потом её плечи поникли, она опустила оружие:
- Я не могу. Я должна убить тебя и тех, кто остался там. Но я не могу... В тебе нет зла, ГермАн. Ты не такой, как мы, но в тебе нет зла. Ты хороший.
Я сделал шаг к ней навстречу.
- Ты меня разочаровывешь, девочка!
Вот этого я совсем не ожидал. Громкий голос раздаётся за спиной Суон. Она оборачивается. У входа в зал стоит Жопецкий, держа наготове свой скорчер. Он абсолютно спокоен и холоден, словно арктический айсберг.
- Андрей Николаевич, всё нормально, - кричу ему я и пытаюсь пойти навстречу.
- Стоять! - негромко командует он, - Стой, где стоишь.
Я в недоумении застываю. Суон резко вскидывает дробовик, но Жопецкий так же, не шевелясь, от живота стреляет из скорчера. Плазменное веретено, чуть касаясь, обжигает Суон левое предплечье. Она роняет оружие, хватается за ожог и с криком валится на обсидиановый чёрный пол.
- Не торопись сдохнуть, кросава, всему свой черёд, - слышу я, как цедит начальник научной секции свои слова.
Я бросаюсь к упавшей. Она громко стонет, зажимая рукой рану. Моментально у меня в руках оказывается тюбик с медицинским гелем. Я с трудом отвожу её руку в сторону и заливаю ожог. Довольно глубокий. Но, надеюсь, я успел вовремя. Должно зажить. Ну, может, поболит немного. Это, если мы отсюда выберемся живыми, в чём я начинаю сильно сомневаться, глядя на своего коллегу.
- Пустые хлопоты, - слышу я его голос, - А теперь, Бурцев, осторожно достань свой скорчер и толкни его ко мне. Осторожно и медленно, понял? Тогда я позволю тебе ещё немного пожить.
Я всё делаю, как он сказал. Почему? Да потому что я вижу, как мерцающий ствол его скорчера безошибочно отслеживает мои движения. Уж очень он хорошо стреляет для начальника научной секции.
- Может быть, вы, всё-таки, объясните, что происходит? – я вопрошаю, придержива Суон.
- Ружьё тоже давай сюда, - это он мне вместо ответа.
Отпихнул к нему и ружьё. Это его, по видимому, успокоило. Хотя, он не выглядел сильно взволнованным. Он отфутболил оружие подальше и сделал пару шагов к главному пульту.
- Знаешь, Бурцев, в фильмах злодей завсегда перед тем, как убить главного героя зачем-то раскрывает свои планы. Я не злодей. Но меня просто черти раздирают рассказать теббе об этом деле, - он усмехнулся.
Ствол, тем не менее, продолжал смотреть в нашу тсорону.
- Я не испытываю угрызения совести, я не испытываю вообще ничего. Я делаю свою работу. Я вкратце расскажу тебе.
Итак, как ты, наверное, догадался, я не совсем учёный. Да, Бурцев, да. Я работаю на департамет Безопасности. И всё это, этот ваш рейд - это финал нашей долгой операции. Нам какое-то время назад стало известно о наличии этого места где-то в Южных Хребтах. Скажу, что бытовавшая гирпотеза об искуственном происхождении Эйвы полностью подтвердилась. Суперкомпьютер, управляющий всеми процессами на планете. Это просто кладезь возможностей! Не буду утомлять тебя долгими рассказами, мне ещё надо засветло успеть на базу. Так вот, это Сердце Эйвы искали не мы одни. Группы непримиримых не знали ничего об искуственном происхождении эйвы, но делали это тоже с целью получить контроль и с помощью Эйвы изгнать нас. Эти Нави очень способные создания, они быстро учатся. Они в курсе, что у нас имеется какая-то информация на этот счёт. Им она очень нужна. С этой целью они и внедрили к нам прекрасную Суон. Красавица, спортсменка, полиглот, патриотка. Да, Суон? Правда, ведь?
Я взглянул на неё:
- Он говорит правду?
Суон молчала. Она опустила голову, стараясь спрятать глаза.
- Правду я говорю. Она – шпионка. Наша теория гласит, что когда-то Нави были высокоразвитой цивилизацией с опорой на биотехнологии. И Эйву они построили именно для того, чтобы она поддерживала баланс во всех сферах. А затем случилась какая-то катастрофа. Скорее всего, техногенного порядка. Погибли практически все. Выжило население, находящееся вдали от основных городов. Навыки же связи с Эйвой сохранились у тех, кого впоследствии стали называть цахик. Эти навыки передавались в роду. Ну, ещё родовая память оставалась. Нам и удалось выковорить из неё те крохи, что указали нам на возможное местонахождение центра управления этой структурой. А тут Суон как раз подвернулась. Ну, мы и решили не мешать непримиримым, а воспользоваться случаем. Я находился у входа и ждал, когда же Суон начнёт выполнять свой план. Сначала прикончит тебя, а потом отправится за нами. Тогда я бы пришил её тут. Но она не смогла. А это онзначает, что её работу должен сделать я.
- Но, почему? Ведь вы же получили, что хотели? – мне совсем не улыбалось подохнуть от руки Жопецкого. – И что вы скажете Лашкевичу?
- Лашкевич знает ровно столько, сколько ему положено и не будет задавать ненужные вопросы. А вас, Бурцев, я ликвидирую просто потому, что вы стали ненужны. Вы хорошо поработали для своего Отечества, вы сэкономили нам время, изучив проход сюда. А теперь, дабы информация не разошлась, вам следует замолчать навеки. Как и вашей очаровательной спутнице.
П...ц, кажется, мы приплыли. Ну, Гера, не думал ты, наверное, что пристрелит тебя свой же? Не думал.
- Ты – сволочь, Жопецкий!
- Ничего личного, Бурцев, это только работа. Поэтому, я прощаю тебе оскорбление. Утешай себя тем, что родина тебя не забудет.
Продолжая держать нас на мушке, он другой рукой досталл из кармана пульт дистанционного подрыва и нажал кнопку активизации. Потом подошёл к главному пульту. Победная, самодовольная улыбка скривила его губы. Он поднимает левую руку и победным жестом кладёт её на место предназначенное для ладони Нави. А дальше он обмякает и, словно тряпичная кукла валится на бок. Гремит выпавший из руки скорчер. Я мигом подскакиваю, но уже поздно Жопецкий мёртв. На его лице застыло удивлённое выражение.
- Только цахик может прикасаться к Сердцу Эйвы, никто больше, - слышу я тихий голос Суон. Очевидно, предусмотрена какая-то защита. А Жопецкий не знал. Суон поднялась, придерживая левую руку.
Эх, Жопецкий. Ты, конечно, профессионал, но подвело тебя тщеславие. Впрочем, нам это на руку. Я поднимаю пульт активизации, смотрю на маленький экранчик и чувствую, что волосы у меня на голове начинают шевелиться. Как я понял, он заминировал проход сюда, чтобы после ухода надёжно его запечатать. Так вот, таймер отсчитывает последние две минуты...
- Бежим отсюда, нах...й! - ору я.
- Куда бежим? – недоумевает Суон.
- Наверх! Наверх! Быстрее, Суон, скоро всё взорвётся! – я подбегаю к ней, хватаю за руку и тащу на выход.
До неё дошло. Она хватает меня здоровой рукой за шкирку и стартует с места. Мои ноги не достают до пола, я больно бьюсь о стены. Это пустяки, вообще-то. Синяки на моём тельце заживут. Вот только бы она не забыла про кусочки туалетной бумаги, которыми мы помечали проход. Судя по тем прыжкам, что она совершает, она не забыла. Вот мы уже несёмся наверх по спиральному коридору. Я вижу светлое пятно выхода наружу. И тут нас нагоняет грохот, а вместе с ним и взрывная волна.
Я прихожу в себя от того, что чувствую укол в левую руку. Глаза открываются с трудом. Голова гудит, словно огромный колокол. Всё тело болит. Где я? Я уже умер? Больно, сука... Значит, ещё жив. Чьи-то руки меня ощупывают. Я наконец-то раздираю глаза и сквозь замызганное стекло маски вижу сине-зелёные силуэты, склонившиеся надо мной.
- Он приходит в себя, - слышу я английскую речь.
Мою маску протирают, мой взгляд проясняется и, кого бы вы думали, я вижу вокруг себя? РДАшники. Их медик только что сделал мне инъекцию. Я пытаюсь приподняться.
-- Нет-нет, вам следует полежать. Возможно, у вас сотрясение мозга. Не делайте резкие движения, - слышу я голос врача и снова откидываюсь.
- Бурцев, как вы себя чувствуете?
Ой, где-то я слышал этот голос. Ах, ты, да это же тот РДАшный офицер, чья группа встретилась нам по дороге.
- Олафсон, это вы? – мой голос слаб и дрожит.
- Да, это я. Что произошло здесь?
Так, Гера, тебе надо выиграть пару минут на составление легенды. Более-менее правдоподобной.
- Олафсон, я на минуточку... – извиняюсь я, затем приподнимаюсь, сажусь и отвернувшись, начинаю блевать.
Это на Пандоре целая наука. Нужно вдохнуть воздух, задержать дыхание, оттянуть маску, проблеваться, снова маску надеть, вдохнуть. И так несколько раз.
- Точно, сотрясение заработал, - это я слышу в промежутках между блёвом.
Тут я вспоминаю и с ужасом вопрошаю:
- Суон! Суон! Вы её видели?
- Эту вашу очаровательную дикарку так зовут? Она жива, у неё сломана рука и отбиты внутренние органы, но кровотечения нет, скорее всего. Мы наложили её шину и сделали обезболивание. Она пришла в себя, потом увидела нас и тут же снова грохнулась в обморок.
- Вы давно на Пандоре, Олафсон? Простите, я не знаю ваше имя.
- Пять лет. Меня зовут Фредерик.
- Очень приятно, а я – Герман. Тогда вы должны быть в курсе, почему она на вас так реагирует.
- Я понял вас. Вы, кстати, - военный представитель ВКЛ на Пандоре, я не ошибся?
- Совершенное верно, - вот меня и узнали.
- Так, что же вы здесь делали? – продолжает настаивать РДАшник-блондин.
- Окей, я вам скажу. А вы скажете, как нас нашли. Идёт?
- По рукам, - миролюбиво согласился он.
И я начал плести. Я рассказал, что у нас была секретная миссия по разведке нового месторождения анобтания, что руководство ВКЛ всячески заинтересовано заполучить независимое месторождение, мы ничего не нашли, но вместо анобтания мы наткнулись на вулканическую активность, когда спустились в одну из пещер за образцами. Там погиб наш начальниик научной секции. Не успел выбраться, когда нас всех начало заваливать.
- Вы, ещё не знаете, но ещё один ваш человек найден мёртвым у вездехода. Его, скоорее всего ударило упавшим камнем по затылку, когда начался обвал.
Васятка... Как же так? Тебя то за что? Сволочь ты, Жопецкий, сволочь, сволочь!
- Вы меня слышите? – блондин встревожен.
- Да, слышу. Вы обещали рассказать, как нас нашли.
- Да, всё очень просто. Не каждый раз военпред выезжает самолично проверять метеостанции. Значит, намечается что-то важное. Я доложил о нашей встрече во «Врата Ада», и мне приказали проследить за вами. Наша группа отправилась вслед. Когда мы прибыли, то обнаружили тело водителя возле вездехода, вас и эту вашу «мисс Пандору», лежащих без сознания на этом плато. Вам повезло, что стекло маски выдержало удар. Вам помочь добраться до «Пружан»?
- Я премного вам благодарен, Олафсон за наше спасение. Нет, мы доберёмся сами. Я поведу машину. Если вдруг вам понадобится протекция или ещё какая помощь литовского военпреда – обращайтесь. Я – ваш должник.
Я уже твёрдо стоял на ногах. Мы распрощались. Я подождал, пока вездеход с патрулём РДА отъедет на безопасное растояние, а потом пошёл к лежащей на брезентовой подстилке Суон, потрепал её за уши.
- Они ушли, Суон.
На меня глянули два испуганных глаза.
Я велел ей залезть в кабину и примоститься на сиденье. Хоть и тесновато ей там будет, зато не так трясёт, как в кузове. А в кузове, завёрнутый в брезент, едет наш Васятка в свой последний путь... Я веду машину в маске. Я давно не водил «Славутич». Я не хочу говорить, хочу помолчать. Но надо кое-что уяснить. Я торможу, выключаю мотор и поворачиваюсь к Суон. Она бережно придерживаетруку с наложенной шиной и внимательно и выжидающе смотрит на меня.
- Почему ты не почувствовала Жопецкого?
- Потому что он пустой. Его невозможно почувствовать.
Н-да. Профессионал. Настоящий профессионал.
- Что будем делать, Суон? Что ты скажешь своим?
- А ты своим что скажешь?
Хороший вопрос.
- Я совру им что-нибудь.
Она молчит.
- Суон, я не хочу, чтобы то, что мы нашли, использовалось против моего народа. Ты меня понимаешь?
Она молча кивает. Всё так же молчит.
- Суон, я так же не желаю, чтобы это было использовано во вред Нави. Ты меня понимаешь?
Снова молчаливый кивок.
- Наверное, будет лучше, чтобы об этом вообще не знал никто. Время не пришло ещё для таких открытий.
Молчит, сопит.
- Ты вернёшься к своим «индейцам»? - я меняю тему.
- Мне надо будет с ними встретиться, а что будет потом, я не знаю, - слышу я её первые слова.
Я завожу мотор, и мы едём дальше. Закат на небе. К вечеру будем на базе. Там я всё и объясню Лашкевичу. А у Суон будет время подумать. Я почему-то верю, что она примет правильное решение.
КОНЕЦ
"Се оставляется вам дом ваш пуст". Лк. 13:34
Деятельность
Обсуждения
Пользователи
Календарь
Поиск
Помощь
Падре сказал:
Наверх
Цитата
.
которые по сути не виноваты в том, что человеки устраивают свою жизнь так, что им приходится так жить и делать такие выборы. Мы-то знаем почему - от лжи, которая "во благо", от несвободы. Но как я понимаю сюжет-то у тебя уже готов, Просто пальцы за ним не успевают по клаве стукать... 
